Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

В начале марта 1901 года Струве вернулся из Мюнхена в Санкт-Петербург, чтобы уладить финансовые и редакторские дела, касающиеся Современного обозрения , а так же уладить некоторые жилищные проблемы, поскольку намеревался вскоре вернуться в Германию.

В то время, когда Струве вернулся в Санкт-Петербург, там только-только прошла очередная волна антиправительственных выступлений. 11/24 января 1901 года по решению правительства 183 студента, ранее арестованных за участие в студенческих волнениях в Киевском университете, были забриты в солдаты. В ответ на это три дня спустя один из террористов совершил покушение на министра образования Н. П. Боголепова, смертельно ранив его. По всей стране шли митинги и демонстрации, участники которых требовали отмены «временных положений» и амнистии киевских студентов. Самой значительной из них стала демонстрациия, проведенная студенческими организациями Петербурга 4/17 марта на площади перед Казанским собором. Эта демонстрация была поддержана Союзом писателей, обладавшим большим престижем [581].

День 4/17 марта выпал на воскресенье. К собору начали подтягиваться небольшие группы студентов и интеллигентов, и атмосфера в центре столицы становилась все более напряженной. В полдень на площади перед собором толпа насчитывала уже около трех тысяч человек, стоявших плечом к плечу. В половине первого пополудни некто в толпе громким голосом зачитал прокламацию, текст которой был роздан демонстрантам. Над толпой взвился красный флаг; раздались крики «ура». В это время со стороны боковых улиц выдвинулся полк казаков. Казанский собор является уменьшенной копией собора Св. Петра в Риме, и их колоннады имеют сходное строение. Казаки выстроились в линию, соединившую оба крыла этой колоннады, прижав демонстрантов к фасаду церкви и отрезав их от толпы сочувствующих и любопытных, которая находилась напротив, на Невском проспекте. Оказавшись в западне, некоторые из демонстрантов начали «отстреливаться» от казаков снежками и галошами. Один из брошенных предметов (в официальном отчете говорится, что это был камень или железный молоток) попал в лицо офицера и разбил его до крови. После этого казаки получили приказ наступать. Достав кожаные нагайки, они врезались в сгрудившуюся толпу, без разбору раздавая удары направо и налево. Прижатые к стенам церкви, демонстранты проскальзывали внутрь ее, где в это время шла воскресная служба. Через десять минут демонстрация была полностью разогнана, в результате чего некоторые из ее участников, в том числе несколько женщин, получили глубокие раны в голову [582].

Струве был среди демонстрантов и тоже получил удар нагайкой. Школьная подруга Нины Ариадна Тыркова, которая пришла на площадь вместе с Туган-Барановским, заметила его уже после того, как казаки отступили. «Он был в совершенном исступлении. Увидав Тугана, он бросился к нему и, размахивая руками, захлебываясь кричал: «Это черт знает что такое! Как они смели? Как они смеют меня, меня по ногам колотить нагайкой! Вы понимаете? — меня!..» Он хлопал руками по своему пальто, на котором нагайка оставила грязные следы. Мы все были возбуждены, возмущены тем, что творилось кругом. Но жизнь любит смешивать трагическое и комическое и, глядя на взлохмаченные рыжие волосы и рыжую бороду Струве, на его искаженное от негодования лицо, слушая его нелепый, нескладный несколько раз повторенный выкрик — меня! меня! — я чуть не рассмеялась» [583].

К часу дня все было кончено. Казаки отступили назад и перестроились, а вперед выдвинулась полиция, приступившая к аресту демонстрантов. Это заняло почти весь день. К пяти часам вечера около тысячи людей, в том числе и Струве, оказались за решеткой. Некоторые из них практически сразу были освобождены, остальные просидели в заключении несколько дней, после чего им было приказано покинуть столицу и поселиться — на разные сроки, максимальным из которых был три года — в одном из провинциальных городов, выбранном по своему усмотрению. В течение всего срока ссылки они должны были находиться под надзором полиции.

Струве был определен срок в один год, и он решил поселиться на это время в Твери, которая тогда была центром земского конституционалистского движения. Калмыкова, принявшая активное участие в организации демонстрации и тоже пришедшая на площадь Казанского собора, провела в ссылке три года, а после этого закрыла свое предприятие и уехала в Германию.

Если судить по письмам, которыми весной 1901 года обменивались редакторы Искры и Зари, то при сообщении об аресте Струве они испытали самые разные чувства, по только не огорчение. За исключением Потресова и Веры Засулич, все еще сохранявших к нему дружеское расположение, в силу чего их даже называли «die Struvefreundliche Partei», лидеры социал-демократии к тому времени уже настолько не доверяли Струве, что, скорее всего, испытали чувство облегчения от того, что теперь можно было не соблюдать достигнутого с ним соглашения. Что до Плеханова, то он считал, что «самый факт существования Р. Н. С. [Струве] на свете есть величайшая несправедливость» [584].

Однако главным источником, питавшим подобные чувства, была отнюдь не личная неприязнь, которая в интересах дела была бы легко преодолена: к тому времени сама потребность в союзе со Струве и его сторонниками стала постепенно отпадать. Дела Искры пошли гораздо лучше, чем ожидалось. Устав от умеренности ревизионистов и экономистов, социалистическая интеллигенция с энтузиазмом приветствовала появление этой газеты, и вскоре на нее обрушилось такое количество статей и корреспонденций, что после нескольких ежемесячных номеров она стала выходить два раза в месяц. Финансовое положение газеты также изменилось к лучшему. Еще в марте 1901 года ситуация была столь плачевной, что редакторы Искры потребовали от Струве немалых дополнительных ассигнований на текущие расходы, угрожая в противном случае отказаться от участия в Современном обозрении [585]Однако, судя по всему, довольно скоро у Искры появились другие источники финансирования, в силу чего она обрела такую степень независимости, на которую даже не смели надеяться ее основатели.

Таким образом, частью из-за того, что Струве не мог вернуться в Германию, частью из-за того, что Искра перестала нуждаться в его помощи, соглашение от 30 января 1901 года оказалось мертворожденным. Проект Современного обозрения остался нереализованным, и, если не считать пары незначительных исключений, та же участь постигла прочие совместные проекты. Единственными конкретными результатами этого договора стали: публикация на страницах Искры двухчастной статьи Струве «Самодержавие и земство» [586]; публикация брошюры, содержавшей меморандум Витте под тем же названием с большим предисловием Струве [587]; а также появление в Заре статьи Яковлева-Богучарского [588].