Мейрин Митчелл - Эль-Кано. Первый кругосветный мореплаватель

Этим двум кораблям потребовалось почти два года и два месяца, чтобы достичь островов, к которым стремился Магеллан и поиски которых уже унесли шестьдесят пять человеческих жизней. «Я нашел здесь новые земли, куда богаче и могущественнее тех, где побывал Васко да Гама», — писал с Молуккских островов Франсишку Серран в Лиссабон своему другу Магеллану, с которым близко сошелся в Индии и на Малакке, когда оба они находились на португальской службе. Описание богатств Восточных Индий так поразило Магеллана, что он представил письма своего друга испанскому королю вместе с просьбой послать его в экспедицию к Островам Пряностей. Магеллану не суждено было увидеть эту землю обетованную, однако она не обманула самых смелых ожиданий его преемников и оказалась именно тем райским краем, какой рисовала их фантазия, воспламененная доходившими до Испании красочными рассказами португальцев, которые бывали на Тернате. А Эль-Кано и его землякам-баскам эти тропические острова по контрасту с их родным побережьем казались совсем уж поразительными. Они явились сюда из страны неяркого солнца, сине-зеленых волн, серо-голубых небес, внезапных туманов и зеленых долин, а здесь солнечные лучи пылали золотом среди пальмовых листьев, небо и море соперничали ослепительностью своей лазури, крутые склоны вулканических гор поросли душистыми гвоздичными деревьями, в густых джунглях пронзительно кричали красно-белые попугаи и в знойном мареве радужными молниями мелькали великолепные райские птицы. Это был край, где мужчины и женщины ходили почти нагими и ели зеленый имбирь вместо хлеба, край, изобиловавший медом, кокосовым молоком и плодами, каких не видывал еще ни один испанец.

Только теперь, наконец, была достигнута главная цель экспедиции Магеллана. Раджа Тидоре послал своего сына на остров Бачан за грузом сушеной гвоздики для испанцев, а когда молодой человек вернулся, раджа сам отправился в лодке с гвоздикой к испанским кораблям под торжественный бой барабанов, и благодарные гости ответили пушечным салютом. На Тидоре испанцы узнали, что за полдуката можно получить кинтал (100 фунтов) гвоздики, а за каждый из трех гонгов, которые они привезли с Борнео, им предлагали по 812 фунтов; к концу их стоянки, когда гвоздики стало больше, они уже выменивали за четыре ярда лент 406 фунтов драгоценных пряностей. Эспиноса и Эль-Кано обнаружили, что не смогут отвезти в Испанию всю купленную ими гвоздику: к этому времени стало ясно, что «Тринидад» не выдержит обратного плавания, и было решено оставить его на Тидоре для капитального ремонта, а затем попытаться достичь на нем берегов Панамы (предприняв, таким образом, первую попытку пересечь Тихий океан с запада на восток). Эль-Кано же решил отправиться на «Виктории» в Испанию, взяв курс на запад.

И снова судьба улыбнулась Хуану-Себастьяну. Если бы ремонтировать нужно было не «Тринидад», а «Викторию», он не стал бы первым мореплавателем, совершившим кругосветное путешествие.

Желая воспользоваться сезоном муссонов и узнав от местных лоцманов, что это наиболее благоприятное время года для плавания между островами, Эль-Кано решил выйти в море во второй половине декабря.

И тут мы лишний раз убеждаемся в его благоразумии и предусмотрительности. Когда соседний раджа преподнес ему, как капитану «Виктории», десять бахаров [84] шоадики, он, как ни соблазнителен был подобный подарок, не рискнул перегружать корабль и принял только два бахара. Поступая так, он следовал королевским инструкциям, которые предписывали «не перегружать корабли, дабы не пострадали их мореходные качества». Из предосторожности он даже снял с корабля шестьдесят кинталов пряностей, поручив их заботам тех членов экспедиции, которые оставались на Тидоре. А затем Эль-Кано и его спутники простились с шестьюдесятью своими испытанными товарищами по плаванию к Островам Пряностей.

Хуан-Себастьян Эль-Кано, до прибытия на Молукки игравший в экспедиции второстепенную роль, теперь становится главным действующим лицом. 21 декабря 1521 года он отдает приказ об отплытии. «Виктория» с сорока четырьмя европейцами и тринадцатью индийцами на борту берет курс на Испанию. Если не считать одного-единственного дня в Магеллановом проливе, «Виктория» и «Тринидад»

разлучались впервые за все плавание, и, когда настало время расставания, печаль обеих команд была так велика, что моряки с «Тринидада» еще долго следовали в туземных прау за удаляющейся «Викторией».

С самого начала Эль-Кано пришлось столкнуться с трудностями, которых не знал Магеллан в первой половине путешествия. О том, чтобы плыть от Молуккских островов в Европу обычным путем, не могло быть и речи. Португальцам было приказано захватывать и топить все испанские корабли, идущие этим путем. Еще на Тидоре «Викторию» предупреждали, что верховный капитан Индий посылает корабли, чтобы перехватить испанскую экспедицию. Следовательно, Эль-Кано необходимо было отклониться далеко к югу от обычных путей в Европу. Это означало, что плыть придется по неведомым водам на корабле, далеко не таком крепком и надежном, каким он был в начале путешествия, и с командой, так до конца и не оправившейся после изнурительного перехода через Тихий океан. Кроме того, отклоняясь далеко к югу, чтобы избежать португальцев, они после ухода из Яванского моря могли бы без значительного риска пополнить свои запасы только на Канарских островах (обстоятельства же сложились так, что эти острова оказались вообще в стороне от их курса). Чтобы отправиться в столь длительное плавание на перегруженном корабле с ослабевшей, измученной командой, от капитана требовалось безграничное мужество. Последующие события покажут, в какой степени обладал подобным мужеством Эль-Кано.

Первая их стоянка была на Маре, одном из главных Островов Пряностей. Эль-Кано взял на «Викторию» жителя Тидоре, хорошо знавшего другие острова, и благодаря этому мог теперь запастись необходимым в пути топливом: дружественный правитель прислал ему четыре лодки дров. Направившись оттуда на юго-запад, «Виктория» на один день задержалась у острова Буру, где взяла на борт свежую провизию. Эти стоянки у разных островов показывают, как озабочен был Эль-Кано пополнением запасов провианта; в Амбоине [85], населенной «язычниками», он нашел то, чего не было на островах, где жили «мавры» [86], а именно свиней. Кроме того, его снабдили козами, курами, кокосовыми орехами, свежими фруктами, плодами «нангка» (хлебного дерева) и арбузами.

«Виктория» подошла к Амбоине 29 декабря и попала там в двухдневный штиль. В часы томительного ожидания матросы развлекались бесконечными историями, которые рассказывали им два молуккских лоцмана, взятые на «Викторию» в самом начале плавания. Как узнали испанцы, за Явой, в Китайском море, растет гигантское дерево, на котором живут птицы, до того огромные, что им ничего не стоит унести в когтях грифона. Ни одно судно не может подойти к этому дереву ближе, чем на три лиги, — такие там водовороты. Однажды водоворот засосал джонку и разнес ее в щепы; все, кто на ней был, погибли, кроме мальчика, который уцепился за доску, подплыл к дереву и взобрался на него. Там он устроился на суку под крылом крепко спавшей чудовищной птицы. На следующее утро птица взвилась в воздух вместе с ним и, высмотрев буйвола, кинулась вниз на добычу — так мальчик вновь оказался на земле. Он поведал о своем странном приключении тем, кто его нашел. Благодаря таким рассказам часы ожидания, вероятно, летели для матросов «Виктории» столь же быстро, как летают эти мифические птицы.