Мейрин Митчелл - Эль-Кано. Первый кругосветный мореплаватель

При составлении некоторых карт, судя по всему, более или менее прямо использовалась эта карта Эль-Кано или Королевский чертеж [135]. Такие заимствования, например, можно заметить на туринской «Планисфере» (1523 год), на знаменитой карте Висконти Маджоли (1527 год), на веймарской «Карте мира» (1527 год), а также на карте Диего Риверы (1529 год) и на глобусе Шенера (между 1529–1533 годами)».

Далее автор указывает, что в отличие от Эль-Кано, довольно точно изобразившего течение великих рек, Кабот ограничился только Параной, причем Парагвай и Уругвай показаны как ее притоки. Несмотря на эти различия, утверждает автор, нет никаких сомнений, что Кабот пользовался либо Королевским чертежом, либо картой Эль-Кано.

Карта, приписываемая Эль-Кано, как мы видели, была предъявлена в подтверждение кастильских претензий на заседании комиссии, состоявшемся 1 июня 1524 года в Элваше. Вскоре после этого комиссия, которая занималась лишь бесполезными словопрениями, была распущена [136].

Пока комиссия еще работала, император в ответ на прошение Эль-Кано дал ему 20 мая разрешение завести двух вооруженных телохранителей, так как некоторые люди злоумышляли против него. «Вы опасаетесь и подозреваете, — писал император, — что они убьют вас или причинят вам какой-нибудь иной вред или ущерб». Но что скрывалось за этим? Зависть кого-то из тех, кто вернулся с ним на «Викторий»? Ненависть к нему земляков и родственников Магеллана? Козни португальцев, членов комиссии, которые отстаивали права Португалии на Молуккские острова? Наиболее вероятной представляется политическая причина. Та самая, которая крылась за попыткой убить Магеллана в Сарагосе, после того как он перешел с португальской службы на кастильскую. Эль-Кано, видимо, грозила опасность из-за свидетельства в пользу Испании, которое он давал комиссии. Император, хотя он, как мы вскоре убедимся, отнюдь не показал себя в отношении Эль-Кано образцом щедрости, тем не менее прекрасно понимал, как нужен ему этот человек: всякому, кто помешал бы привести в исполнение королевский приказ относительно телохранителей, грозил штраф в 10 000 мараведи.

Бадахосские переговоры на время прервали подготовку второй испанской экспедиции к Молуккам. Однако теперь к ней можно было вновь вернуться, и в этой связи Эль-Кано обратился к императору с несколькими прошениями. По словам Овьедо, лично знавшего Эль-Кано, он в этот период посылал много писем в Вальядолид его величеству. В одном таком письме (без даты) он напоминает Карлу V о своих заслугах и особо подчеркивает «grandes trabajos у fatigas de hambres» [137], которые выпали на его долю во время плавания. Он просит, во-первых, чтобы ему было поручено управление фортами, которые предполагалось воздвигнуть на Молуккских островах; во-вторых, чтобы и он подобно Магеллану был награжден орденом Святого Иакова; в-третьих, чтобы его ближайшим родственникам были выданы денежные пособия ввиду их бедности, а также помощи, которую они ему оказали; и наконец, о том, чтобы ему поручили командование флотилией или же послали его с кораблями к Молуккам для новых открытий либо для охраны уже известных островов.

На все эти просьбы император дал лишь уклончивые ответы. Он обещал, что не забудет просьбы Эль-Кано относительно Островов Пряностей, но лишь при условии, если форты там действительно будут построены. (На самом же деле губернатором Молуккских островов он назначил командора Хофре де Лоайсу и, указав в качестве его возможных преемников четырех из капитанов флотилии, посланной под его командованием к Островам Пряностей, не упомянул в этом списке Эль-Кано.)

Пожаловать же Эль-Кано орден Святого Иакова он не может, так как это решает только капитул ордена, объяснил Карл V. (Проглядывая длинный список кавалеров ордена Святого Иакова в Гипускоа, составленный в XVI веке доктором Лопе Мартинесом де Исасти, историком этой провинции, вскоре убеждаешься, что никто из них, за исключением великого флотоводца Окендо, не может сравниться славой с Эль-Кано, которому после свершения его подвига король отказал в награде, полученной Магелланом еще до того, как он отправился в путь.)

Относительно вспомоществования его ближайшим родственникам король ответил, что он уже отдал необходимые распоряжения о выплате «денежного вознаграждения тем ближайшим родственникам Эль-Кано, кто мог оказать ему помощь в его предприятиях». (Следует заметить, что Эль-Кано, как ни был он занят, нашел время позаботиться об интересах своих близких. Однако не в первую очередь — эта просьба следует даже после просьбы об ордене. В характере Эль-Кано искренняя скромность уживалась с честолюбием и даже пустым тщеславием.)

На последнюю просьбу Карл V ответил следующее: вопрос о командовании флотилией, которую он намерен послать на Молукки, уже решен. Однако в секретном приказе он отвел Эль-Кано лишь второе место. Впрочем, в качестве главного кормчего и проводника этой экспедиции Хуану-Себастьяну, как мы убедимся позднее, суждено было сыграть в ней первостепенную роль.

В 1520 году — через год после того, как Эль-Кано покинул Испанию на одной из каравелл Магеллана, — король Карл избрал город Ла-Корунью для созыва кортесов, чтобы получить поддержку намерению сделаться императором Священной Римской империи под именем Карла V [138], и из этого же порта он отплыл во Фландрию, откуда отправился в Германию для коронования. Значение Ла-Коруньи, слывшей наиболее надежной из всех испанских гаваней и к тому же «способной вместить все флоты мира» [139], особенно возросло с тех пор, как король перевел в нее из Севильи Торговую палату [140]. Эта перемена отчасти объяснялась тем, что главный порт Галисии был удобнее для торговли пряностями с северными странами, которые ценили их выше, чем средиземноморские, и потребляли в большем количестве. Кроме того, испанские суда, отправлявшиеся из Ла-Коруньи, не должны были проходить мимо Лиссабона и не попадали в опасный район мыса Сан-Висенти, где португальские корабли легко могли перехватывать суда, направлявшиеся в Севилью. Не грозили Ла-Корунье и налеты пиратов, в то время как близ устья Гвадалквивира они чувствовали себя как дома. Да и капитанам каравелл легко было прятать контрабанду на пути между Сан-Лукаром и Севильей. К тому же Севилья была речным портом, и в нее не могли заходить большие суда, а развитие торговли требовало постройки все более крупных кораблей. В Галисии же, кроме того, было много прекрасного корабельного леса. И наконец, цены в Ла-Корунье в среднем были ниже.

Поэтому именно здесь Торговая палата занялась подготовкой новой экспедиции к Молуккам, которая должна была отправиться по пути, открытому Магелланом, и утвердить господство Испании на этом архипелаге, где уже была учреждена фактория и где на Тидоре Эль-Кано и Эспиноса оставили склад под охраной пяти человек. Считалось, что первая экспедиция заложила прочную основу для дальнейшей экспансии, продолжить которую и должна была вторая экспедиция, опираясь на договоры о торговле пряностями, заключенные капитанами его величества с местными правителями.