Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

Источники средневизантийского периода отмечают некоторую экономическую динамику в виде экспансии сельской экономики и возрождения ремесленной и торговой активности. Фессалоника была крупнейшим торговым центром Балкан. Здесь, как и в некоторых центрах центральномалоазийской Анатолии (Аморий, Сагаласс), обнаружены остатки стекловаренных мастерских IX–X вв. Греческие Фивы процветали благодаря производству шелка. Коринф имел многочисленные гончарные, металлургические, текстильные, косторезные, стеклоделательные эргастирии и два порта для торговли. Возрождение городов Греции шло даже более интенсивно, чем в Малой Азии, если не считать приморских городов, особенно таких как Трапезунд и Аталия . В Константинополе Книга Эпарха осуществляла регулирование профессиональных корпораций, находившихся под контролем властей. Ремесленники и торговцы, отчасти объединенные в такие профессиональные ассоциации-систимы, соматейи , товарищества- кинонии по извлечению прибыли, обеспечивали покупателей всем необходимым. До XII в. они контролировались властями, следившими за бесперебойным снабжением, прежде всего, продуктами питания первой необходимости, хлебом, вином, рыбой, убойным скотом. Обычной картиной было стадо быков, гонимых по главной улице города к ближайшей бойне- хортоволу около мясницкого рынка, и только случавшиеся при этом эксцессы вроде обезумевшего от страха животного, ворвавшегося в алтарь церкви, заставляли агиографа взяться за перо, чтобы запечатлеть живую зарисовку.

Особенно важно было сохранить, удержать цены на хлеб, поскольку от них зависело состояние цен на все прочие продукты, уровень заработной платы мистиям , эргатам, морякам, затраты на питание рабов и челяди, стоимость строительства общественных зданий, церквей. Социально ориентированные власти строго карали штрафами и физическими, позорными наказаниями за припрятывание товаров и спекуляцию, незаконную их перекупку по повышенным ценам. Накапливать любые товары для того, чтобы продать их во время периодически возникающей эндеи — «недостатка», считалось серьезным преступлением, как и нарушение «справедливой цены». Поскольку товарный голод и вызванная им дороговизна обычно приводили к народным волнениям, доставлявшим властям так много хлопот, всякое припрятывание товаров считалось покушением на мир, спокойствие общества.

Ромеи, как истые южане, любили проводить свободное время вне дома, собираться на улицах и площадях, прогуливаться около прилавков-авак и уличных эргастириев. Большинство из них было разбросано по всему городу и лишь самые неприятные для населения производства с крепкими, едкими, зловонными запахами старались вынести за пределы городских стен, как, например, изготовление маринадов, отжим оливкового масла, сыроварение или дубление кож. Рыбозасолка в приморских городах, особенно во вместительных, глубоких цистернах на десятки и сотни центнеров рыбы, тоже не добавляла аромата и увеличивала мириады мух, но, как ни странно, с ней мирились, убедительные примеры чему являют раскопки византийского Херсона в Таврике, где до VII в. засолкой в больших объемах, изготовлением гарума (гарона) занимались едва ли не в каждом жилом квартале, да и позже не забросили это занятие. В любом случае запах предупреждал о появлении города еще до того, как он становился виден путникам, к нему приближавшимся.

Зато в удобных и тенистых портиках и галереях было так приятно укрыться от палящих лучей знойного солнца или спрятаться от дождя и послушать последние новости, обсудить животрепещущие вопросы, просто поглазеть на прохожих или на работу уличных ремесленников. Следует учесть, что Ромейское царство было, по преимуществу, обществом устной культуры и большая часть информации циркулировала посредством устного общения. Например, излюбленным местом встреч константинопольских книгочеев, любителей философии и богословия являлся Царский портик, — он же Царская стоя, которая находилась в центре столицы. Здесь ученые и просто спорщики порой вели публичные диспуты, а ищущие работу адвокаты, риторы упражнялись в красноречии, привлекая внимание потенциальных клиентов. Анна Комнина вспоминала, как один из высоких ромейских офицеров, сбежав от сельчуков, первым делом отправился на форум Константина с его рыночной толчеёй, чтобы рассказать всем о битве, в которой он попал в плен.

Уличная жизнь в ромейских городах не всегда текла безмятежно. Давал о себе знать южный темперамент ромеев, который подогревали обиды, коррупция, взятки, несправедливости со стороны властей, верхушки «первенствующих», всеми способами выжимавших из народа подати и налоги, требовавших несения хлопотных, тяжелых и расходных повинностей — доставки воды для городского гарнизона, выпечки каждым двором хлеба для армии из розданной пшеницы, мучительных перевозок зерна и других грузов, когда надрывались, мерли и возчики, и скот, длительного содержания на постое солдат, в основном из числа грубых варваров, вопреки законам, ведших себя как насильники и мародеры. Стерпеть все это было невыносимо даже для самых привыкших к тупой покорности и законопослушанию.

Особой вспыльчивостью, склонностью к злым насмешкам отличалась константинопольская толпа. Не только конные состязания, представления, соперничество факций прасинов и венетов на нескольких ипподромах столицы иногда выливались в драку и побоища, но и на площадях и улицах мегаполиса порой становилось неспокойно. Немало затруднений властям в ранней Византии доставляли шатавшиеся по улицам банды длинноволосых, с бритыми лбами, ярко разодетых и, главное, задиристых, буйных молодых болельщиков — стасиотов. Среди них хватало любителей почесать кулаки, а то и пустить в ход камни, палки, припрятанные кинжалы. Они перебирались из одной капилеи в другую, подстрекали друг друга и затевали пьяные драки, погромы, грабежи, изнасилования. Насмешки, озорные песенки, безобидные шутки часто сменялись озлобленными выкриками, обидными прозвищами, грязной бранью. Сочувствие к несправедливо обиженному, неприязнь к иноверцам и еретикам, отступникам и политическим оппонентам, случавшаяся острая нехватка хлеба, оливкового масла нередко выливались в стихийные бунты и мятежи. Улица подхватывала, накаляла эмоции и взрывалась возмущенными криками, ревом разбушевавшейся толпы, пронзительными воплями голодных простолюдинов. Не помогало и вмешательство стражей правопорядка. В них летели камни, черепица, посуда, факелы, гнилые фрукты, сыпались площадная брань и побои. Ромейский городской сброд мог быть на редкость покладистым, раболепно склоняться и славословить императора-самодержца, но он же мог своенравно развенчать вчерашнего любимца, взбунтоваться и забросать его камнями. В таких случаях доставалось даже статуям венценосцев, которые на веревках волокли через город. Грозная своим количеством, подогретая местными активистами-заводилами и вином, ревущая уличная толпа с палками, ножами, камнями, факелами случалось, бросалась на оголенные мечи и копья стражников и даже панцирных экскувитов, схолариев, чтобы отбить несправедливо осужденного. Она же во время восстаний сметала на своем пути всё и вся: сжигала дома, разрушала имущества, убивала людей виновных и безвинных, рубила в куски трупы. Ведь кому было судить на улице? Недаром Димитрий Кидонис в своем траурном монодии на расправу зилотовнад знатью в Фессалонике в 1345 г. оставил жуткую картину таких бесчинств, которые историки ныне сухо величают социальной борьбой: «Всюду валялись мозги, кровь, внутренности, камни, мясо, куски дерева, обрывки трупов». Это была оборотная сторона городской общественной жизни, впрочем, далеко не такой кровавой всегда, обычно размеренной и неторопливой.