Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Лизелотта хорошо знала, что ее письма вскрывает королевская полиция и часто передает королю для оз­накомления. Но осторожность она не соблюдала и вы­пускала пары, высказывая в письмах правду, которую никогда бы не отважилась выложить Людовику в лицо. Мадам была явно неравнодушна к деверю, возможно, даже влюблена в него. Оба, Мсье и Мадам, души не чаяли в госпоже Монтсспан, которая, похоже, не вы­зывала ревности Мадам, чего нельзя сказать о более поздней пассии короля. Атенапс стала фавориткой Лю­довика еще до прибытия Мадам во Францию и к тому же отлично умела ладить со всеми.

Вот как описывает Мадам свой день. Она вставала в девять утра и сразу направлялась, нетрудно догадаться куда; затем молилась, читала три главы из Библии, оде­валась и давала аудиенцию. С одиннадцати до двсиадца- ти она читала и писала. После часовни наступало время обеда, который к двум часам завершался. Затем в те дни, когда не было охоты, она читала и писала — вплоть до королевского ужина, начинавшегося без четверти один­надцать. Сам король зачастую нс появлялся раньше по­ловины одиннадцатого. В двенадцать Тридцать он желал всем доброй ночи. Когда давали пьесу, спектакль начи­нался около семи (с годами король потерял интерес к театру, но Мсье и Мадам его очень любили, позже спек­такли в Версале играли только во время их присутствия). В дни охоты Мадам вставала в восемь и шла в церковь в одиннадцать.

Вначале госпожа Монтеспан и король принимали своих гостей в Версале в больших красивых комнатах, которые располагались в цокольном этаже и назывались Купальные апартаменты. Это было нечто вроде римс­кой или турецкой бани с помещениями для мытья и отдыха, в одном из которых находился большой мра­морный бассейн, наполненный теплой водой, где люди, уже помывшись, могли предаваться разным развлече­ниям. Обитатели Версаля ни в коем случае не были та­кими нечистоплотными, какими их порой рисуют. Тог­да, как и теперь, люди по-разному относились к личной гигиене. Король и его брат были фанатичными привер­женцами чистоты и каждое утро до утренней церемо­нии подъема с головы до ног протирались спиртом; бе­лье меняли трижды вдень. Мадмуазельде ла Вальер и се дочь тоже были помешаны на чистоте. Мадам де Мон­теспан была неряшлива и менее опрятна. Королева боль­ше всего на свете любила принимать долгие горячие ванны. (Мыло, которое использовали, изготовлялось в Марселе из оливкового масла.) Что касается Версальс­кого дворца, то Мадам считала его довольно грязным, и при постоянном столпотворении его залы вряд ли можно было содержать в безупречной чистоте, как ми­ниатюрные немецкие дворцы. Но было бы несправед­ливо утверждать, что люди оправлялись прямо на лест­ницах. Для этого во дворе существовали уборные, используемые по назначению и ныне. Когда на балы и праздники съезжался народ из Парижа, то, чтобы вос­пользоваться общественными удобствами, приходилось выстаивать очереди. Тогда некоторые богатые буржуа, не желавшие ждать, платили прислуге вельмож до че­тырех луидоров за право воспользоваться хозяйским от­хожим местом. В Версале, как и в других дворцах и жи­лых домах того времени, пользовались ночными вазами вплоть до XX века.

Комнаты мадам де Монтеспан располагались но со­седству с личными апартаментами короля и выходили окнами на южную сторону во двор. В XVIII веке поме­щения были полностью переделаны и нынче носят на­звание Кабинет Доре мадам Аделаиды и Библиотека Лю­довика XVI. Но окна сохранились прежние. Придворные избегали проходить под ними — оказаться под прице­лом пронзительных взглядов царственной четы было все равно, что «пройтись перед расстрельной командой». Люди в одинаковой степени боялись и короля, и его фаворитку. Известная насмешница, Атенаис в совершен­стве владела даром пародии, к тому же, говорят, была жестокосердной. Это значит, что к серьезным событиям она относилась весело и легко и была чужда сентимен­тальности. Когда ее карета задавила насмерть человека, то все ставшие свидетелями инцидента женщины пла­кали и упрекали Атенаис в бессердечии. Она же сказа­ла, что они плачут потому, что все случилось на их гла­зах, а не потому, что их волнуют судьбы других людей, ежедневно гибнущих под колесами. Когда мадам Мен- тснон прислала Атенаис сообщение, что в доме, где живут ее дети, пожар, та продолжила играть в карты, заметив, что в данный момент она находится в Сен- Жермен-о-Лэ, вдали от Парижа, и ничего не может сделать.

Что касается Людовика XIV, то сведения о том ужа­се, который он внушал, можно считать близкими к ис­тине. Человеком он был черствым от природы, особен­но в молодости. По-видимому, это объясняется в первую очередь его убежденностью в том, что помазанник Бо­жий и должен быть таким. Во время строительства Вер­саля в результате несчастного случая погиб юноша. Его бедная мать стала громогласно осыпать короля упрека­ми. В ответ Людовик приказал выпороть несчастную. Хотя, как считали многие, если бы король выслушал женщи­ну и узнал причину ее недовольства и возмущения, то наверняка простил бы. В то время многие были наслы­шаны о Человеке в железной маске, таинственном плен­нике благородного происхождения, томившемся в оди­ночном заключении. Никто нс знал, кто он и какое совершил преступление. Однажды придворные, отстав­шие от свиты короля во время охоты, наткнулись в лесу на уединенный дом, стоявший всего в двадцати милях от Версаля. Их встретил таинственный обитатель лесно­го жилища - участник Фронды аристократического про­исхождения, живший в изоляции со времен бунта. При­ятели короля рассчитывали развлечь монарха рассказом о приключении, но, к их ужасу, после разговора с Лю­довиком гостеприимный обитатель лесного жилища был схвачен и казнен. Лозен, человек из близкого окруже­ния Людовика XIV, провел десять лет в крепости толь­ко за то, что, как предполагают, высказал желание же­ниться на Великой Мадмуазель, двоюродной сестре короля, или за какую-то непозволительную шутку, од­ним словом, за то, что слишком много себе позволил.

Король не признавал женских слабостей. Когда его любовница оказывалась в интересном положении, ей приходилось скрывать беременность, а когда наступал срок родам, разрешиться от бремени надлежало быстро и тихо и как можно быстрее снова появиться при дворе. Младенца при этом надежно прятали. «Почему Вы так бледны, мадмуазель», — спросила королева Луизу де ла Вальср, окинув се недобрым взглядом (истинная при­чина бледности фаворитки короля ей была хорошо из­вестна). «В моей комнате слишком много тубероз и ли­лий, Ваше Величество», — ответила та.