Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

«Знаешь, — сказал король как-то своей невестке, — я люблю умных и веселых людей». В его окружении ни­кого не было ярче и веселее Атенаис де Монтеспан. Остальные члены семьи Мортемар были ей под стать. Она, две ее сестры и брат всегда держались вместе; их всех отличал незаурядный ум и веселый характер. Их обаянию трудно было противостоять, хотя в чем имен­но состояло это обаяние, к сожалению, нам неизвестно. Бесстрастным голосом, томно и лениво рассказывали они ту или иную историю, создавая комические обра­зы, щедро украшенные неожиданными гиперболами, чем доводили своих слушателей до гомерического хохо­та. Мортсмары никому не давали спуску, но были доб­родушными и никогда ничего не делали из злого умыс­ла. Они любили посмеяться и обладали редкостным даром заставить других людей искриться весельем.

Госпожа Монтеспан при крещении получила имя Франсуаза, но уже в сознательном возрасте решила, что имя ей не подходит, и сменила его на Атенаис. Впервые она появилась при дворе в 1660 году, в год женитьбы короля. Тогда она была фрейлиной его невестки, пер­вой дамы, которую при дворе называли Мадам. Почти все возлюбленные Людовика XIV происходили из сви­ты жены его брата, так что окружение первой дамы вско­ре обрело славу «оранжереи фавориток». Три года спус­тя она вышла замуж за Монтеспана, но король всегда был объектом ее страсти. Вероятно, ей было невыноси­мо видеть, что Людовик предпочел другой цветок из того же сада — мадмуазель де да Вальер. Атснаис, при­зван на помощь свои ум и женскую хитрость, сделалась лучшей подругой Луизы, чтобы иметь возможность ви­деть короля ежедневно. Шли годы, но ее старания заво­евать сердце короля не имели успеха. В конце концов Атенаис решила прибегнуть к помощи потусторонних сил. Она свято верила в Бога и была довольно религиоз­ной, но просить Всевышнего способствовать двойной супружеской измене было уже слишком. Поэтому гос­пожа Монтеспан решила посоветоваться с модной тог­да предсказательницей судьбы госпожой Вуазен. Что произошло при встрече этих двух женщин, доподлинно неизвестно, однако можно предположить следующее.

Судя по портрету кисти Лс Брена, госпожа Вуазен была похожа лицом на добрую матушку, что полностью подрывает доверие к физиогномике. Обитала она ни в какой-нибудь грязной конуре в темном закоулке, а вла­дела собственным домом с участком земли близ Сен- Дени, где устраивала роскошные балы, на которых иг­рали проживавшие у нее скрипачи. Она имела друзей среди представителей самых разных слоев общества; в числе се любовников были мелкие дворяне и государ­ственный палач; крестной матерью се дочери являлась уважаемая мадам дс Ларош-Гийон. Вуазен давала своим клиентам превосходные советы и прилагала максимум усилий, чтобы удовлетворить любые их просьбы, вклю­чая даже такие, как увеличить размер груди или, на­оборот, уменьшить размер рта, иметь белые руки и удач­ливость в карточной игре. Она знала, как решить судьбу нежеланного младенца, какой порошок применить при решении вопроса о наследстве, какой магией восполь­зоваться в случае неразделенной любви. Можно нс со­мневаться, что встреча с госпожой Монтеспан началась с обсуждения ее положения. Но разве человек, жажду­щий ответной любви, сможет довольствоваться лишь душеспасительными беседами? Король по-прежнему не проявлял интереса к Атенаис. В конце концов мадам Вуазен предложила прибегнуть к колдовству, а значит — к помощи сатаны. Но это грозило в будущем гиеной ог­ненной. Молодая, пышущая здоровьем Атенаис в те годы об этом не задумывалась; все ее помыслы были сосре­доточены на достижении своей вожделенной цели — добиться любви короля. В 1667 году она уже была четыре года замужем и имела двоих детей.

Мадам Вуазен знала одного священника, который мог им помочь. Он прочитал у изголовья госпожи Мон­теспан псалом, потом над священным кубком были проделаны какие-то манипуляции с голубиными серд­цами, и Атенаис произнесла заклинание: «Пусть король полюбит меня. Пусть мсье дофин станет моим другом, и да продлится эта любовь и эта дружба. Пусть королева будет бесплодна; пусть король бросит ла Вальер и ни­когда больше нс посмотрит в ее сторону; пусть король отвергнет королеву и женится на мне». Эти действия и слова принесли успех. Король, похоже, наконец заме­тил существование Атснаис. В июне 1667 года он отпра­вился на осаду Лилля и взял ее в качестве фрейлины королевы. Луизу де ла Вальер не пригласили. В отчаянии она последовала за королевским поездом и нагнала его, когда тот расположился лагерем. Столкнувшись с ней лицом к лицу, король пришел в негодование и сказал: «Мадам, я не люблю, когда мне навязывают свою волю». Глубоко оскорбленная, Луиза была вынуждена уехать. Во время этой кампании госпожа Монтеспан стала фа­вориткой короля. Ее святотатственная молитва, похо­же, была услышана. Король наконец полюбил ее, и до­фин, которому исполнилось восемь лет, похоже, тоже. Чувства престолонаследника к Атенаис оставались не­изменными на протяжении всей его жизни. Отныне ко­роль все реже бросал взгляды в сторону Луизы де ла Вальер, и их отношения делались все холоднее. Тем не менее это не помешало ему подарить бывшей фаворит­ке на прощанье еще одного младенца. Второе желание — сделать королеву бесплодной — не осуществилось. Уже родилось шестеро детей, но к 1672 году все они, кроме дофина, умерли: двое - в младенчестве, а остальные - в возрасте постарше. Правда, их погубили не злые чары госпожи де Моитеспан, а придворные врачеватели.

Итак, Дивертисмент 1668 года возвестил о конце старого Версаля и появлении новой фаворитки. Однако королю следовало быть более осмотрительным. В глазах церкви и его подданных двойной адюльтер был куда более страшным грехом, чем любовный роман с неза­мужней женщиной. Атенаис, маркиза дс Монтеспан, была нс только женой, но и матерью; более того, гос­подин Монтеспан, в отличие от других мужчин, кото­рые делали головокружительные карьеры и сколачива­ли приличные состояния благодаря расположению короля к их женам, был против этой связи. Он устроил скандал: избил жену и, поехав в Сен-Жермен-о-Лэ, ус­тановил на крыше своей кареты пару рогов; там про­стился с родственниками и друзьями, после чего объя­вил траур и впредь упоминал о маркизе только как о своей покойной жене. Король, не терпевший неловких ситуаций, пришел в ярость. Но госпожа Монтеспан над выходками мужа только смеялась. Она презрительно го­ворила, что ее муж и попугай потешают публику с оди­наковым успехом. Дядя Монтсспана, архиепископ Сан- ский, принял сторону племянника. Он нашел среди своих прихожанок замужнюю женщину, открыто жив­шую во грехе с чужим мужем, и заставил се публично покаяться; развесил во всех своих приходах записки с напоминанием о наказуемости супружеской измены. Таким образом французской буржуазии стало известно о происходящем, и она была шокирована. Но король остался верен себе и заставил парламент Парижа узако­нить раздельное проживание супругов, как того требо­вала мадам де Монтеспан. Постепенно скандал, как это обычно бывает, утратил свою остроту, и с ситуацией примирились. Однако прежде пришлось пережить еще несколько драматических моментов. Любовники, вынуж­денные притворяться, делали вид, что король все еще привязан к Луизе дс ла Вальер, а мадам де Монтеспан без ума от графа де Лозена, известного шутника из бли­жайшего окружения короля; граф и маркиза играли свои роли с большим воодушевлением, а вот Луиза страда­ла, и никто не мог понять почему. Монтеспан была с ней мила, ходила под ручку и всячески ублажала. Луиза имела титул герцогини и завидное состояние, но это ее не утешало. Проходя через комнату старой фаворитки в поисках своей новой возлюбленной, король бросал ей на ходу свою маленькую собачку. В 1671 году не в силах сносить все это, Луиза бежала в монастырь Шейло, где ныне стоит Пале де Шейло. Она написала королю, что отдача ему молодость, а теперь хотела бы посвятить ос­тавшуюся жизнь Господу. Прочитав эти строчки, Людо­вик разрыдался. Он послал в монастырь Кольбера, при­грозив матери-настоятельнице, что не оставит камня на камне от обители, если монашки посмеют оставить у себя мадмуазель дс ла Вачьер. Ей пришлось вернуться в Сен-Жермен. Людовик провел с ней наедине больше часа, после чего оба, обливаясь слезами, пригласили госпожу Монтеспан, и рыдали уже все вместе. Монтес­пан простерла к Луизе руки, и та упала в се обч»ятия - так было достигнуто всеобщее примирение. Луиза оста­лась при дворе. Она продолжала пользоваться милостью короля и, похоже, чувствовала себя гораздо счастливее. Госпожа Ссвинье описывает появление Луизы на при­дворном балу одетой в черный бархат, ее сопровождала шестилетняя дочь, красавица Мария Анна. Мадам де Ссвинье замечает, что мать и дочь обращались друг к другу нс иначе, как «мадмуазель» и «белль мадам».