Сергей Полехов - Наследники Витовта. Династическая война в Великом княжестве Литовском в 30-е годы XV века

События в Великом княжестве Литовском 30-х годов XV в. изучались историками нескольких стран — России, Польши, Литвы, Украины, Белоруссии и Германии. Однако национальная традиция их изучения сложилась не во всех из них. В периоды повышенного интереса к данной теме (конец XIX — первая половина XX в., конец XX — начало XXI в.) национальные исторические школы тесно взаимодействовали между собой. Творчество некоторых ученых сложно «классифицировать» «по национальному признаку»: скажем, дореволюционные работы М. В. Довнар-Запольского вполне выдержаны в духе тогдашней российской историографии, а после революции 1917 г. он стал основоположником белорусской исторической науки [14].

Первая работа, посвященная событиям 1430-х годов в Великом княжестве Литовском, появилась в начале XIX в. Это была биография князя Свидригайла Ольгердовича, принадлежащая перу немецкого драматурга, историка-аматора, долгое время служившего в России, Августа Фридриха Фердинанда фон Коцебу (1761–1819). Коцебу одним из первых получил доступ к материалам архива великих магистров Тевтонского ордена, хранившегося в Кенигсберге. На их основе он написал четырехтомную «Старинную историю Пруссии», а затем приступил к работе над биографией Свидригайла, оконченной к 1817 г. [15]

Собственно научное значение его книги состоит как раз в том, что он попытался ввести в оборот новые источники о деятельности этого князя [16]. Коцебу явно идеализирует героя своей книги, превозносит его достоинства, что казалось наивным уже современникам (в частности, H. М. Карамзину [17]), как и общий вывод: если бы Свидригайло не был свергнут с престола ВКЛ в 1432 г., Польша уже в первой половине XV в. могла бы стать «литовско-русской провинцией» [18]. Несмотря на значение книги для тогдашней науки, политическую «благонадежность» и ходатайство графа Н. П. Румянцева, ее русский перевод был издан лишь в 1835 г. [19]Камнем преткновения послужили буллы папы Евгения IV об унии православной и католической церквей, адресованные Свидригайлу и митрополиту Герасиму. Поначалу цензура сочла, что эти источники не могут быть напечатаны «при частной истории князя Свидригайлы», а должны появиться в труде по истории русской церкви [20].

Образованная общественность встретила книгу Коцебу довольно сдержанно [21]. На тот момент отсутствовали издания источников, необходимые для изучения данной темы, не говоря уже о принципах их критики. Но главное состоит в том, что история Великого княжества Литовского еще не стала предметом специального внимания исследователей. Когда же в 30–60-е годы XIX в. такое внимание стало проявляться, историки не сразу перешли к изучению политической истории XV в. Так, в российской науке на первых порах господствовал интерес к социально-экономической истории ВКЛ и к политической истории этого государства до унии с Польшей, т. е. времени, которое тогда считалось его «золотым веком». Пальма первенства в изучении социально-политической истории ВКЛ 30-х годов XV в. принадлежала польским исследователям. В это время в Польше (особенно в ее австрийской части) интенсивно развивалось национальное движение. Общественные деятели задумывались, каким быть возрожденному Польскому государству и быть ли ему вообще (иногда они указывали на выгоды пребывания польских земель в составе империи Габсбургов [22]). Поэтому следовало осмыслить исторический опыт Польского государства, понять причины его ухода с исторической сцены в конце XVIII в., выяснить, насколько глубокими были исторические корни произошедшего. При этом Польша мыслилась не как национальное государство, а как Речь Посполитая, «Польша Ягеллонов», и вставал более общий вопрос о формах сосуществования поляков с другими народами. Положительный опыт можно было почерпнуть в истории Польши конца XIV — первой половины XV в., эпохи унии с Литвой, побед над Тевтонским орденом и успехов восточной политики. Этим не в последнюю очередь объясняется интерес тогдашних польских археографов к источникам, освещающим данный период: во второй половине XIX в. вышли научные издания труда Яна Длугоша и других историографических произведений, увидели свет многочисленные документы и письма XV в. Это готовило базу, необходимую для научной разработки истории ВКЛ эпохи «ягеллонской унии».

Об определенном интересе как ученой общественности, так и более широких образованных кругов к событиям 30-х годов XV в. в Великом княжестве Литовском свидетельствует популярная статья Львовского историка Антония Прохаски (1852–1930), посвященная князю Свидригайлу [23]. К моменту ее выхода Прохаска уже прославился как издатель документов эпохи великого князя Витовта [24]и монографии о последних годах его правления, ознаменовавшихся конфликтом с Польшей [25]. Большая часть статьи (почти две трети), посвященная перипетиям судьбы Свидригайла до 1430 г., написана со знанием дела, с использованием источников, извлеченных А. Прохаской из Кенигсбергского архива. Но то, что выглядело достоинством в первой части работы, оборачивается недостатком во второй: речь идет главным образом об отношениях с Орденом и Польшей, причем практически не освещен период 1436–1452 гг. В общей оценке князя историк последовал за «отцом польской истории» Яном Длугошем: постоянно подчеркиваются такие черты его характера, как жажда власти, гордыня, вероломство и легкомысленность, а переворот 1432 г. объясняется тем, что Свидригайло «протежировал русинов». Вместе с тем А. Прохаска верно подметил отсутствие у Свидригайла особых талантов, что облегчало задачу его противников.

Первопроходцем в изучении событий 30-х годов XV в. стал, однако, не А. Прохаска, а его старший соотечественник — профессор краковского Ягеллонского университета Анатоль Левицкий (1841–1899). В 1892 г. появилась его фундаментальная монография под названием «Восстание Свидригайла» [26]. По сей день она остается классической работой для всех тех, кто обращается к истории ВКЛ конца XIV — первой половины XV в. Широким историческим фоном служит внутри- и внешнеполитическое положение ВКЛ от заключения унии с Польшей (1385) до смерти Свидригайла (1452).

Политическую историю ВКЛ Левицкий рассматривал через призму межконфессиональных взаимоотношений. Будучи сыном униатского священника, он не скрывал своих симпатий к католицизму [27]. Заключение унии ВКЛ с Польшей в 1385 г. ученый считал переломным моментом в его истории. По его мнению, с этого времени ВКЛ утратило государственность, стало одной из провинций Польши: Витовт был лишь «наместником», «старостой» польского короля на землях ВКЛ. Взамен общество этих земель получило католическую религию, а с ней неслыханные для тогдашней Европы права и привилегии: благодаря влиянию унии «общественный элемент» стал участвовать в политической жизни ВКЛ. В первой трети XV в. этими правами и привилегиями было наделено не всё общество, а лишь католическая его часть: она находилась под покровительством государственной власти, тогда как православие было на положении терпимой религии, а «схизматики» не пользовались всей полнотой прав католиков (хотя, подчеркивал историк, не было притеснения руси как народности). Левицкий оправдывал это тем, что подобные порядки существовали по всей Европе. По его мнению, все преграды на пути уравнения в правах русинов и литовцев устранила бы церковная уния, к заключению которой Витовт и Ягайло прилагали большие усилия. В целом польско-литовскую унию ученый понимал как начало польской «цивилизационной работы» среди населения ВКЛ, которая в перспективе вела к его уравнению с поляками в общественном и конфессиональном плане. Полякам, таким образом, отводилась роль культуртрегеров в Восточной Европе перед лицом воинствующего германизма в лице Тевтонского ордена и короля Сигизмунда Люксембургского. «Схизматиков» же историк считал основной силой внутри ВКЛ, которая находилась в оппозиции по отношению к Польше и унии с ней.