Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

Вопрос о точной датировке здания полностью неразрешим из-за отсутствия удовлетворительной документации. Не приводя стратиграфических и других соображений, автор раскопок считал «наиболее вероятным строителем Минского храма» князя Глеба (ум. 1119 г.) [785]. Э. М. Загорульский, взявший на себя труд расшифровки документации раскопок 1945–1951 гг., первоначально утверждал, что храм был построен почти одновременно с возникновением Минска, и слой его строительного мусора лежит якобы непосредственно на материковых выкидах ям для фундаментов и подстилает слой с находками XI в. (ломоновидные бусины, амулеты-коньки, двушипные стрелы) и т. д. [786]Так как возникновение Минска Загорульский относит к 1063 г. [787], то храм, следовательно, должен датироваться концом 60-х годов XI в. (!). Позднее, не опровергая предыдущих доводов, Э. М. Загорульский стал все же относить постройку храма к концу XI в. [788]Однако и эта датировка нам кажется сомнительной. Че-тырехстолпные храмы появляются на Руси с середины XII в. [789], по-видимому, в связи с возникновением строительства горожан и невероятно, чтобы маленький Минск в своей архитектуре обогнал на 50–60 лет остальные города Руси. Не ранее второй половины XII в., очевидно, появляются на Руси и квадратные в плане столбы [790].

Датировка минского храма требует прежде всего определения его дневной поверхности. По утверждению В. Р… Тарасенко, кладки храма, залегавшие между высотными отметками 4,03 и 6,6, были разделены отметкой 5,2, которая располагалась на 10 см выше погребенной почвы и делила кладки на стену (1,17 м) и фундамент (1,4 м) [791]. Вместе с тем, им же приводимый чертеж с отметками расположения, по-видимому, строительного мусора близ абсид [792]показывает, что этот мусор лежал на поверхности; с отметками 4,82; 4,83; 4,88; 4,89 (и лишь в двух случаях 4,45 и 4,92).. Значит, дневная поверхность вблизи храма была выше, чем полагал автор раскопок, приблизительно, на 40 см. Разрез культурных слоев у храма при всей неудовлетворительности чертежа (кладки фундаментов не показаны до низу, нет фундаментных рвов, гробы даны без могильных ям и т. д.) свидетельствует, что стены храма, если и были, то начинались значительно выше и возвышались всего не более чем на 0,5 м. Таким образом, дневная поверхность храма была выше, а слой, принятый Э. М. Загорульским в чертежах В. Р. Тарасенко за строительный мусор-храма, в действительности к нему отношения не имел [793]. Для дальнейшего представления о том, когда мог быть построен минский храм, мы, основываясь на указанном чертеже В. Р. Тарасенко (с частичной его реконструкцией), попробуем изучить историю постройки.

Первоначально в специальные ямы, прорезавшие погребенную почву и материк, были опущены фундаменты стен и столбов, после чего строительство прекращено, а верхние части фундаментов и нижние части только что начатых стен оставались под открытым небом. От дождей и частичного разрушения кладок внутренность храма затянулась «песком с известью и камнями», причем возле кладок, естественно, слой носил более светлый оттенок (слой 14 и 15 указанного чертежа В. Р. Тарасенко). Случившийся по соседству пожар полностью скрыл от глаз кладку храма (слой 13). После пожара в Минске началось интенсивное деревянное-строительство (слой 3). Поблизости возвели (деревянную?) церковь, возле которой начали хоронить, часто опуская гробы внутрь бывшего храма. Однако вскоре кладбище было забыто, и во второй половине (или: конце?) XII в. над ним прошел уличный настил [794]. Все сказанное позволяет относить постройку храма к начальным двум десятилетиям XII в… т. е. к строительству Глеба Минского. Храм все же опережает четырех-столпные храмы Руси на 20–30 лет, но это может объясняться неизученностью всех памятников Руси и отсутствием промежуточных звеньев.

Сопоставление плана памятника с другими храмами Полотчины показывает, что он не так уж мал. Площадь, занятая им без абсид, — 144 м² [795], лишь немного уступает витебскому Благовещению (153,36 м²) и несколько даже больше церкви Евфросиньи (142 м²), а Бельчицкие церкви (Бориса, Глеба и Пятницы) намного ему уступают (рис. 50). Малое количество опор внутри здания (всего четыре столба) при сравнительно большой площади храма предполагалось, по-видимому, компенсировать некоторым умощнением стен и столбов. Так, толщина стен (1,5 м) здесь превысила толщину стен всех полоцких церквей (рис. 50, 3), что позволяло отказаться от обычно конструктивно необходимых наружных пилястр, и наружные стены получали гладкую поверхность. То же и о столбах. Организация внутреннего пространства в целом здесь также необычна и к тому же не обличает, вероятно, у строителей особого мастерства. Столбы, на которые падала основная нагрузка барабана, были доведены, как сказано, до двухметровой толщины, а внутренние углы их квадратного плана, как наименее несущие, были выбраны для расширения площади подкупольной части. К тому же, весь центральный подкупольный квадрат был несколько сдвинут к югу, и южный неф оказался суженным, внутренние пилястры неточно соответствовали столбам, что неминуемо привело бы к искривлению сводов и т. д. (рис. 50, 3).

Итак, минский храм — сравнительно ранний памятник среди четырехстолпных церквей, и возводился он не слишком опытной рукой, так и не доведшей его до конца. Некоторые беспрецедентно оригинальные черты здания (например, непропорционально увеличенные толщина и высота фундаментов стен и. столбов) показывают, что храм все же был задуман необычно и представлял, вероятно, первые, еще, может быть, робкие опыты храмоздательного мастерства русских зодчих, стремящихся воплотить в нем исконные, язычеством воспитанные, идеалы высотного храма.

На рубеже XI и XII вв., на левом берегу Западной Двины, у ручья Бельчицы близ Полоцка, был основан большой мужской монастырь, получивший наименование Бельчицкого. Его мощные каменные стены, дожившие до XVII в. (когда их разрушил Иосафат Кунцевич), должны были служить оплотом полоцких князей на южных подступах к городу. Здесь князья могли отсидеться в бурные дни городских волнений (1159 г.), где-то здесь, по-видимому, находилась их загородная усадьба, где-то здесь, по утверждению В. Н. Татищева, они и погребались. В конце XIX в. монастырь значился в числе упраздненных, его сохранившиеся два храма были в крайне плачевном виде [796], и в 1920-х годах разобраны.

История монастырского ансамбля, насчитывавшего уже в XII в. четыре церкви, мало известна [797]. Исходя из некоторых строительных признаков, уловленных И. М. Хозеровым (железные костыли в местах скрепления лаг под фундаментом), можно думать, что древнейшим бельчицким памятником был большой трехпритворный собор (рис. 50, 5), остатки которого обнаружены еще в 20-х годах XIX в. Шулакевичем и были известны А. М. Сементовскому, впервые опубликовавшему его план [798]. Это был шестистолпный обширный храм, выложенный из плинф на цемлянке в технике южнорусских церквей XI в. — «с утопленным рядом», когда одна линия плинф совпадала с наружной поверхностью, а вторая была несколько углублена. Такой сдвиг кирпичей, дававший перевязку швов, необходимую при наличии квадратных плинф, стал излюбленным в Полотчине и в XII в., хотя надобность в нем в связи с изменениями пропорций кирпича отпала, и он был упразднен в это время в остальной Руси.