Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

От церкви Егория Грозный перешел к озеру Волову и поставил свой полк «против города», а головы стрелецкие и сотник со стрельцами стояли перед полком «блискю города» [813]. Позднее, между оз. Воловым и «Святым Георгием» были поставлены воеводы «с нарядом большим». К Георгию Великому перебрался Грозный из Бельчиц, когда «Двина-река учала портиться» (таять. — Л. А .) [814]. Наконец, другие источники, менее подробно освещающие события, отмечают, что Грозный остановился не у Георгия, а у Спаса [815], путая тем самым оба храма. Все это показывает, что церковь Георгия в XVI в. существовала вблизи Спасского монастыря (не входя в него) и сравнительно недалеко от располагающегося к востоку от него озера Волова. Случай сохранил нам прямое свидетельство о местонахождении церкви Юрия домонгольского времени. Вблизи ограды монастыря, ближе к городу у костела Св. Ксаверия (ныне кладбище «Ксавериевка») в середине XIX в., оказывается, виднелись кладки, сложенные из домонгольских плинф [816]. В настоящее время это место утеряно. Будем надеяться, что специальное исследование кладбища их снова откроет, и мы обогатимся еще одним памятником полоцкого зодчества домонгольской поры.

Крупнейшим событием в полоцкой и во всей древнерусской архитектуре была постройка уже упоминавшимся Иоанном в Евфросиньевском монастыре Спасской церкви (рис. 56 и 57). Необычайная толщина стен и пилонов храма в ущерб внутреннему пространству (рис. 58) привели Н. И. Брунова к мысли о конструктивном значении этой особенности, а осмотр чердачного помещения окончательно это подтвердил. Выяснилось, что большая высота барабана объясняется наличием в его основании массивного декоративного постамента (рис. 59), а вся конструкция в целом потребовала значительного умощнения опор [817].

Перед нами шестистолпный крестовокупольный храм с сильно выступающей единственной наружной апсидой. Его центральный неф расширен за счет боковых, крайне суженных, а трансепт расширен путем смещения центральной пары столбов к западу. Боковые Нефы храма на востоке оканчиваются небольшими внутренними полукружиями с узкими оконными проемами. Внутреннее пространство нартекса по площади довольно велико, но уступает трансепту. Четыре западных столба, первоначально необычно широкие, позднее были стесаны и получили вид восьмигранника. Без того толстые стены памятника усилены пилястрами с полуколоннами. отвечающими внутренним членениям храма. По вертикали нартекс состоит из двух частей: нижнеи для молящихся и хора вверху. Здесь же два небольших помещения: южное принадлежало Евфросинии, а северное — ее сестре Евдокии. Вход на хоры по узкой лестнице расположен в северной части западной стены здания. Перекрытия храма — сводчатые, на четырех восточных столбах покоится трехлопастный массивный постамент, служивший зрительно связующим звеном между закомарами и барабаном. Первоначальное покрытие храма было позакомарным, причем нартекс был ниже центрального куба здания и в верхнем уровне совпадал с довольно высокой апсидой.

Церковь построена из плинфы уже известным нам способом с утопленным рядом и, очевидно, первоначально не штукатурилась. Горизонтальные полосы кирпичной подкрашенной кладки и розовой цемянки по вертикали перерезались пилястрами с полуколоннами и узкими окнами, расположенными в два р-яда между ними. Высота апсиды усиливалась четырьмя тонкими романскими тягами. В свою очередь и лопатки основной части здания, подчеркнутые полуколоннами, вели взгляд вверх к закомарам и далее к трехлопастному постаменту, барабану и кресту. Это впечатление стройной башнеобразности здания усиливалось его силуэтом: благодаря высокой апсиде и пониженному нартексу массы ступенчато нарастали вверх, соединяясь воедино в куполе и кресте, образуя строгую, стройную и монолитную композицию. Спасский храм Евфросиньевского монастыря — вершина архитектурной мысли Полоцкой земли.

В заключение упомянем крайне интересные наблюдения, сделанные М. К. Каргером в Новогрудке. Раскопанная им Борисоглебская церковь, датируемая началом XII в., прочно связывается с полоцкой архитектурной традицией. Этот маленький трехапсидный храм, с почти одновременной галереей, опоясывающей его с двух сторон, был богато расписан фресками.

Подобно витебскому Благовещению, центральная часть храма была выложена из белого тесаного камня, перемежающегося двумя горизонтальными рядами плинф на цемянке. Галереи, пристроенные к нему впритык (и непосредственно к пилястре с полуколонной), были сложены в собственно полоцкой технике — с утопленным рядом. Все это показывает, что полоцкие мастера в древности пользовались широкой известностью и в соседних землях: их вызывали всякий раз, когда требовалось возвести храм или сделать к нему какие-либо добавления. В начале XII в. в Новогрудок были приглашены мастера для строительства церкви из Витебска, позднее, вероятно, в середине XII в., галерею к этому храму пристраивали зодчие Полоцка [818].

Что же представляло собой каменное зодчество Полоцкой земли в целом? Какими путями оно развивалось, какие идеи отражало и какое место заняло в зодчестве всей Руси?

Архитектура Полотчины прошла в своем развитии три основных этапа. На первом, н середине XI в., когда княжество и князь приобрели впервые политическую независимость от Киева, когда умами княжеской и боярской знати владели идеи величия Полоцка, не уступающего, по их представлениям, Киеву и Новгороду, а Полоцк стал во главе христианизирующейся земли, в нем, на самом возвышенном и эффектном месте, была возведена третья на Руси грандиозная София — многонефный, семиверхий храм, символизирующий новые идеалы и созданный, как и две другие Софии, византийскими мастерами. В период конца XI — первых двух десятилетий XII в. каменное храмостроительное искусство начало проникать и в Другие центры земли, как бы окончательно закрепляя здесь христианизацию провинций. Теперь византийская архитектурная традиция, так легко первоначально привившаяся в незнакомых с нею древнерусских центрах, всюду столкнулась на Руси с местными многовековыми национальными традициями деревянного зодчества. Не барабан, а шатер, не статичная кубичность, а стройная, иногда ступенчатая пирамидальность деревянных построек, идущих еще с языческой поры, — вот то, что привычно было русскому глазу, что не могло не сказаться на каменном зодчестве, как только им всецело овладели русские. Поиски новых форм начались уже с конца XI в.