Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

В 20–30-х годах XII в., в одном из полоцких монастырей, появился зодчий-монах Иоанн, с необычайно самобытным талантом. Ему, как удалось установить, принадлежат в Полоцке постройки не менее 3 церквей, к которым мы и перейдем [799].

До недавнего времени было принято считать, что маленький монастырский храмик Параскевы близ Бельчицкого собора (рис. 54, 1) принадлежал XVII в. Артиллерийский снаряд в 1919 г. обнажил в его центральной части домонгольскую кладку из плинф на цемянке, с утопленным рядом. Пониженная абсида и западный притвор вели взгляд вверх, к сильно вытянутому четверику, создавая ступенчатую, высотную композицию. Сходство кладки (с утопленным и подкрашенным рядом), вытянутая композиция и некоторые другие черты показывают, что храм выстроен тем же мастером, что и церковь Бориса и Глеба и Спасо-Евфросиньевская церковь [800]. Последнюю же, как мы знаем по письменным источникам, строил приглашенный княжной Евфросиньей Полоцкой зодчий Иоанн.

В 1928 г. в Бельчицком монастыре еще высилась и Борисоглебская церковь (рис. 54, 2). Этот шестистолпный храм, выложенный из плинф на цемянке в технике с утопленным и подкрашенным рядом, имел две пары западных столбов, сильно сдвинутых к западу, а восточные — близко у восточной стены (рис. 54, 6). Западная пара столбов соединялась с боковыми стенами-простенками, что, как и в витебском Благовещении, отделяло нартекс. Явная близость постройки к церкви Евфросиньевского монастыря (рис. 54, 6, 7) позволила H. Н. Воронину заключить, что оба храма строились одним и тем же лицом-Иоанном.

Однако тремя описанными памятниками строительство храмов в Бельчицком монастыре не ограничилось. А. М. Павлинов видел вблизи большого собора развалины еще какого-то здания, принадлежавшие по легенде жилому монастырскому дому [801]. Благодаря документу с рисунком конца XVIII в., обнаруженному H. Н. Ворониным [802], стало очевидным, что это остатки также церкви, однако крайне оригинальной на Руси формы. Храм «одноабсиден и необычайно вытянут… С севера и юга, примерно посреди боковых стен, выдаются открытые внутрь полукруглые выступы, отвечающие трансепту… Боковые полукружия — конхи играют и художественную и конструктивную роль… (являясь) контрфорсами по поперечной оси распора…» (рис. 55, 1). Кладка состояла из плинф на цемянке с заполнением (подобно минскому храму. — Л. А .) внутренней полости плинфяной стены бутом [803]. Указывая на идентичность кирпича этой постройки и собора, А. М. Павлинов справедливо относил их к одному времени. Памятник, по-видимому, принадлежал «к типу трикон-хов, распространенных в храмовой монастырской архитектуре Афона, Болгарии, Румынии и особенно Сербии на протяжении почти семи столетий— с XI по XVII в., где боковые конхи были связаны с особым распорядком монастырского пения» [804].

Считая и бельчинский храм «явно монастырским», H. Н. Воронин неправ. На Руси подобные храмы, вероятно, не всегда служили монастырским целям. Так, например, в отнюдь не монастырском месте — в путивльском кремле обнаружен памятник, подобный описанному (рис. 55, 2) [805]. В отличие от полоцкого, стены этого храма выложены из плинфы сплошь; он имел три абсиды и один прямоугольный притвор на западе (возможно, что отклонение бельчицкого памятника объясняются и неточностью рисунка). Любопытно, что памятник Путивля имел характерные для Смоленска пучковые пилястры. Такие же пилястры были, очевидно, и в Полоцке, так как о находках подобного лекального кирпича сообщал А. М. Павлинов [806]. Несмотря на краткость сведений, можно считать, что четвертая церковь Бельчицкого монастыря еще одно новое свидетельство культурных связей Полоцка с далекими нерусскими землями. Изучение церкви по ее остаткам в натуре предоставит в будущем ценнейшие материалы.

На противоположной стороне окраин Полоцка, на севере, в местности, именовавшейся некогда Сельцо, на р. Полоте, выше города, до недавнего времени существовал Спасо-Евфросиньевский женский монастырь, основанный в XII в. видной просветительницей Полотчины — Евфросиньей, внучкой полоцкого Всеслава. Судя по описанию ее жития XVI в., основывавшемуся на более древнем источнике [807], здесь в начале XII в. располагалась церковь — усыпальница епископов и, вероятно, деревянный епископский дом [808]. До наших дней сохранился полностью только один храм-церковь Спаса. Однако в древности каменных (кирпичных) зданий в монастыре было, по-видимому, больше. Так, в грамоте Стефана Батория от 20 января 1582 г. при перечислении монастырей, отдаваемых иезуитам, упоминается «монастырь святого Спаса, коего храм, близкий к разрушению, еще виднеется над рекой Полотою» [809]. Речь шла, очевидно, не о Спасском храме, как это думал А. М. Сементовский, так как памятник дошел до нас почти нетронутым, а о каком-то другом храме, который поляками был воспринят (как увидим, благодаря величине) как главный. Однако к XVI В. памятник был уже столь плачевного вида, что Пахоловицкий не занес его на рисунок.

К востоку от Спасской церкви М. К. Каргером действительно были раскопаны остатки большого трехнефного храма с галереей, выложенного из плинфы с утопленным рядом и датирующегося рубежом XI и XII вв. В плане храм полностью повторял витебское Благовещение. В богато декорированных фресками и майоликовыми полами притворах (найдены многочисленные куски смальты, которой не было даже в полоцкой Софии) располагались останки мужских монашеских погребений [810]. Это и был, по-видимому, большой собор — усыпальница епископов, о существовании которого косвенно можно заключить по житию Евфросиньи. К этому, тогда уже разрушающемуся памятнику и относится, очевидно, баториевский документ 1582 г.

Местность, где был выстроен Спасо-Евфросиньевский монастырь, до недавнего времени еще называлась «Спас-Юровичи». Юрий или Георгий, как известно, был отец Евфросиньи, и у нас возникает вопрос: не было ли здесь храма, который бы был посвящен ее отцу и дал, следовательно, название местности? Описывая поход Грозного на Полоцк в 1563 г., Лебедевская летопись неоднократно называет церковь «Егорий Святый», «Георгий Великий». Так, подойдя к Полоцку со стороны Невеля и пройдя «Егорий Святый», Иван Грозный увидал «в городе Полотцске верхъ церькви Софии и послал в большой полкъ ко князю Володимиру Ондръевичю и в воеводами Большово полку да и во все полки бояромъ и воеводам, чтобы пѣв молебны и прося у бога помощи знамена бы роз-вертели.» [811]Составитель текста — несомненно участник событий — назвал прежде всего Владимира Андреевича и Большой полк именно потому, что они стояли (как он указал ранее) [812]по-соседству, т. е. в Спасском монастыре.