Александр Гваньини - Описание Московии

О ТИРАНИИ, КОТОРУЮ ВЕЛИКИЙ князь учинил над своим ближайшим секретарем и советником

Когда великий князь решил до основания разграбить упомянутые выше города, то он повел это так осторожно, хитро и тайно, что решение свое не открыл никому, кроме некоего Афанасия Вяземского (которого очень любил). Иногда он дважды поднимался ночью с постели и не тяготился пойти к названному Афанасию для совета и обсуждения хода дела. Хотя итальянский доктор медицины Арнольф пользовался его исключительным расположением, но он никогда не принимал лекарств иначе, как из рук этого Афанасия, и считал его исключительным своим приверженцем. Этот Афанасий рекомендовал великому князю некоего Григория по прозвищу Ловчик, и тот вошел в милость у великого князя. Забыв о благодеяниях, он ложно донес великому князю на своего благодетеля, вышеназванного Афанасия, будто бы он открыл кое-кому доверенную ему тайну о разорении новгородцев и тверяков. Убежденный ложными наветами, великий князь дал им веру, но не сразу выдал свой гнев обвиненному; под маской прежней милости и дружбы, он, как обычно, проводил с ним тайные совещания о различных делах, то притворяясь, то кривя душой, и замышлял для него зло и гибель под личиной любви. Затем, в какой-то день, великий князь, совещаясь подобным образом с вышеназванным Афанасием, приказал между тем своим приспешникам перебить его лучших слуг, что и было сделано. Этот Афанасий, выйдя от великого князя и увидев перебитыми своих несчастных слуг, прошел мимо, отведя глаза, как будто бы не видя этого. Потом, по приказанию государя, он был лишен всего имущества и дочиста ограблен, а семнадцать лучших мужчин из его семьи были убиты. Его же самого, лишенного всего имущества, великий князь приказал отвести в публичное место, где должников (по местному обычаю) избивают палками, и жестоко истязать до тех пор, пока тот не был вынужден указать все серебро и золото, которые до этого прятал. Тем не менее его всякий день по два-три раза жестоко били палками по ногам, так что кожа на них от тяжких истязаний стала вздуваться пузырями. Наконец, жесточайшими пытками он был доведен до того, что наговорил на нескольких московских жителей, которые, как он знал, были побогаче, будто бы они должны ему большую сумму magnam summam pecuniarum debiti fuerint, et quantam apud aliquem summam pecuniarum indicavit, tantam illi Principi numerare et rependere (quamvis nihil debiti, sed per contumeliam accusati) compulsi sunt. Neque hac quidem effera tyrannide, tantaeque summae argenti a nihil debentibus exactione sibi temperavit, ut explendae crudelitati satisfecerit, sed ipsum adhuc eo crudelius torquere jussit, crura pedum baculis tondendo, donec prae nimis verberibus spiritum exhalaret. Postea servos ejus reliquos (quibusdam fuga dilapsis) trucidavit, virgines quoque uxoris ejus pedisse-quas, quadragenas numero, quae acu pingere peritissime, filoque aureo intexere, et opus Phrygianum conficere noverant: ex quibus forma praestan-tiores et pulchriores selegit ad suam explendam libidinem.

MAGNUS DUX SEX PRAESTAMTES VIROS propter loricam inauratam crudelissime necari jussit

Cum Timotheus Masalski Lithuanus nobilis illustri genere natus, captus in bello, tetro diuturnoque carcere detineretur a magno Duce, et idem magnus Dux jussisset crudeliter tolli e medio Palatinum urbis Moscoviae Joannem Piotrovicium, ut supra dictum est, tum quidam ex famulis Palatini animadvertens fortunas domini sui, et bona omnia misere perdi ac diripi, neve omnia perirent, et nihil haberet, occulte accepit elegantem loricam inauratam, eamque sociis suis servandam tradidit, qui eodem in carcere erant, ubi et Timotheus Masalski. Postea factum est ut illi eam oppignerarint Timoteo, qui eam'servandam dedit famulo, is autem liber erat, et suo domino in vinculis serviebat. Itaque famulus, dum defert loricam in hospitium suum, incidit in vigiles, capitur et statim offertur praefecto carceris, qui cum videret esse pretiosam loricam, illam sibi vindicavit et occultavit. Erant autem et in eodem carcere duo ex sagittariis sclopetariisve magni Ducis, qui istud viderant. Quare consiliariis Principis hanc rem detegunt et referunt praefectum carceris, seu commentariensem, accepisse loricam inavratam a Timotheo Masalski, quae olim fuerat Joannis Pietrovicii Palatini Moscoviae, hanc occultasse, penesque se habere, e vestigio consiliarii rem totam deferunt magno Duci, qui confestim jubet extrahi e carceribus Timotheum Masalski et ante se sisti, sic et Commentariensem, et illos duos Moscovitas, qui pignori illi dederant hanc loricam. At denique illos duos sclopetarios, qui istud detexerant, tum ibi omnes jussu Ducis immanissime torquebantur, et tandem enecati sunt, quatuor quidem illorum aquis submersi. Ipse autem Timotheus Masalski, et Commentariensis simul vincti in urbem Moscoviam missi sunt, ibique die Sabbati in vigilia festi diei Pascati, ambo sunt publice capite truncati, et in aquas conjecti. Sic ob hanc loricam sex supplicio affecti, et e medio sublati.

денег. И каждый из них должен был отсчитать и уплатить государю ту сумму, которую тот назвал (хотя они ничего не были должны, а только ложно обвинены). И даже такой дикой тиранией и требованием такого количества серебра от тех, кто ничего не должен, он не смягчился и не умерил свою жестокость, но самого Афанасия приказал мучить еще ожесточеннее, отбивая палками ноги, пока тот не испустил дух от чрезмерных побоев 91. После этого он перебил его оставшихся слуг (некоторые бежали), а служанок его жены, числом сорок, которые превосходно умели вышивать, ткать золотой нитью и знали фригийское ремесло, взял к себе; тех же из них, которые были представительнее и красивее, он отобрал для удовлетворения своей похоти.

ВЕЛИКИЙ КИЯЗЬ ПРИКАЗАЛ БЕЗЖАЛОСТНО УМЕРТВИТЬ шестерых выдающихся мужей за позолоченную кольчугу

Когда знатный литовец Тимофей Масальский, взятый в плен на войне, долгое время содержался великим князем в отвратительной тюрьме и тот же великий князь приказал безжалостно уничтожить воеводу Московии Ивана Петровича, как выше было сказано, тогда кто-то из слуг воеводы, узнав о судьбе своего господина и о том, что все его имущество жалко погибло и разграблено, для того, чтобы не погибло все окончательно и чтобы не лишиться всего, тайком взял красивую позолоченную кольчугу и передал ее на хранение своим товарищам, сидевшим в той же тюрьме, где и Тимофей Масальский. Потом случилось так, что они заложили ее Тимофею, а тот отдал ее на сохранение слуге, который был свободен и прислуживал своему заключенному господину. Так вот, этот раб, неся кольчугу, натыкается на стражу, его хватают и тотчас препровождают к начальнику тюрьмы; когда тот увидел драгоценную кольчугу, он забрал ее к себе и спрятал. Но были в той же тюрьме двое из лучников или стрелков великого князя, которые видели это. Поэтому они объявляют об этом советникам государя и доносят, что начальник тюрьмы или смотритель забрал у Тимофея Масальского позолоченную кольчугу, которая раньше принадлежала воеводе Московии Ивану Петровичу, скрыл ее и держит у себя; незамедлительно советники доносят обо всем великому князю, который тотчас приказывает извлечь из тюрьмы Тимофея Масальского и доставить к себе, а также смотрителя тюрьмы и тех двух московитов, которые отдали эту кольчугу в заклад первому, и, наконец, тех двух стрелков, которые это объявили. Потом их всех жесточайшим образом пытали там и, наконец, умертвили; четверо из них были утоплены. Сам же Тимофей Масальский и смотритель были вместе, в оковах, доставлены в город Московию и там в .субботний день перед праздником Пасхи оба были публично обезглавлены и брошены в воду. Так из-за этой кольчуги шесть человек были казнены и погибли.

QUID ACCIDERIT ISTIS,

qui inquirere voluerunt, quidnam ageret magnus Dux

Quidam secretarius magni Ducis sanguine ipsi junctus, semel ad epulas invitarat aliquot aulicos sibi familiares, quos sane splendide ac laute excipiebat: oblitus est autem, dum ita hilaris esset inter amicos (sicut saepius evenire solet) adire Principem magnum Ducem: misit unum ex suis pueris in palatium Principis, qui prospiceret, quidnam ageretur in basilica apud magnum Ducem. Puer autem cum ascenderet per gradus palatii, vidit magnum Ducem, alloquentem quendam consiliarium, quo conspecto famulus revertitur domum, ad herum id ei relatum. Deinde vero cum magnus Dux amandasset illum consiliarium, cum quo conferebat, interrogavit cujusnam famulus venisset in aulam, et quam ob causam. Evocatur ille famulus ex itinere, et respondet, se eo missum, visum quidnam ageretur in palatio magni Ducis: derepente Princeps, ubi causam intellexisset, retinuit penes se famulum, et accersi jubet tam ipsum secretarium, quam ejus convivas: qui ubi venissent, variis tormentis discruciari jussit eos, volens ab illis extorquere, cur misissent famulum in regiam, percunctatum de eo: curve ad tam splendidum convenissent convivium, pariter rescire cupiebat, quos de ipso sermones secretos tenerent. Itaque excruciati tam diris tormentis allii expirarunt, alios vero facultatibus exutos omnibus, semimortuos reliquit. Itaque ab illo tempore, et tam atroci ac tristi facinore nemo ausus est mittere aliquem famulum, visum quid agatur in palatio Principis: immo potius hora statuta ipsi consiliarii penitus adsunt, et proceres praesentes veniunt.