Алексей Валеров - Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

В-четвертых, Новгородская Первая летопись особой редакции, или «Софийский Временник» по А.А. Шахматову, — это всего лишь гипотетический летописный свод, призванный облегчить задачу объяснения ряда трудновозводимых к какому-либо из известных письменных памятников новгородских известий Софийской Первой и Новгородской Четвертой летописей. Если при этом обратить внимание на точку зрения исследователей последних десятилетий о составлении «Софийского Временника» еще в XII в. [258], что кажется весьма правдоподобным, то, следовательно, этот предполагаемый особый новгородский свод не мог содержать в себе южнорусские известия за XIII в.

Итак, мысль В.И. Ставиского о привлечении в псковские летописи южнорусского источника посредством особой версии Новгородской Первой летописи старшего извода не может быть нами принята. В то же время вывод В.И. Ставиского о существовании особой южнорусской летописи редакции 1250 г., в основе которой лежала Киевская летопись 1238–1239 гг., продолженная оригинальными записями после 1238 г., кажется заслуживающим внимания. Когда же южнорусский материал был включен в состав Псковских Первой и Третьей летописей — в середине XV в. или, может быть, ранее?

Вновь обратимся к тексту псковских летописей. В первую очередь отметим, что южнорусские известия имеют четкую привязанность к хронологической сетке. Расчет лет в части, начинающейся со слов «от крещения Рускаго» и являющейся оригинальной записью, содержащейся только в псковских летописях, помещен под 6497 (989), 6732 (1224), 6738 (1230), 6747 (1239) и 6749 (1241) гг. в Псковской Первой летописи и под 6497 (989), 6732 (1224), 6738 (1230) и 6748 (1240) гг. в Псковской Третьей [259]. Из хронологической сети узнаем о таких событиях в Южной Руси, как второе перенесение в Киев мощей Бориса и Глеба, взятие Киева половцами, Калкская битва, взятие Батыем Киева в 1240 г. Появление хронологической сетки должно было, как предположил В.С. Иконников, придать местному своду, имевшему в своей основе отрывочные известия, более полный и связный вид, соединить путем у становления хронологии разрозненные записи [260].

Поздние вставки из новгородского летописания разорвали первоначальный вид сетки и в другом месте свода — в известии 6747 (1239) г., ошибочно датирующем убиение в Орде Михаила Черниговского. Если убрать новгородские известия, вставленные между статьями 6747 г. — об убиении Михаила и взятии Киева и избиении псковичей на Камне в Псковской Первой летописи, то никакого нарушения в хронологическом порядке летописи не будет, а последняя часть сетки (от татарской переписи до смертей Александра Невского и Миндовга), присутствующая в нынешнем виде в статье 6749 г., оказывается не на своем первоначальном месте.

Строевский и Архивский 2 списки Псковской Третьей летописи, также сохранившие в своей начальной части фрагменты древнейшего псковского летописания, обнаруживают аналогичную Тихановскому и Архивскому 1 спискам Псковской Первой летописи сбивчивость и путаницу в хронологическом изложении летописных статей. Убирая поздние заимствования из новгородского летописания в части от 6738 (1230) г. до известия 6748 (1240) г. о Невской битве, мы видим такой же, как и в Тихановском и Архивском 1 списках состав летописи — записи о южнорусских событиях и привязанную к ним выкладку лет. В части от известия о взятии татарами Киева вплоть до статьи 6755 г. (об избиении Литвой псковичей на Кудепи) текст псковской летописи по Строевскому и Архивскому 2 спискам опять оказался разорван вставками из новгородского летописания и разбитой по годам Повестью о Довмонте [261].

Исходя из вышеизложенного, можно предположить, что фрагмент хронологического расчета лет из Псковской Первой летописи (от татарского числа до смерти князей Александра Невского и Миндовга) должен был находиться после известия 6755 г. о Кудепском избиении, так как не сохранившаяся запись о переписи, видимо, следовала за этой статьей под 6765 (1257) г. [262] перед известием 6773 (1265) г о появлении Довмонта во Пскове.

С уверенностью можно констатировать, что расчет лет производился псковским летописцем, имевшим перед глазами, скорее всего, Киевскую летопись 1238 г., продолженную записями до 1250 г. Однако псковский автор не остановился на тех годах, которыми обрывался южнорусский источник. Судя по тексту Псковской Первой летописи под 6749 (1241) г., именно он довел событийную нить повествования до сообщения о смерти Александра Невского и убийстве Миндовга Литовского, остановившись на записи «а в лето 6776…». При этом нельзя исключать, что данный фрагмент расчетов не сохранился полностью и незаконченная фраза «а в лето 6776…», отразившаяся в Псковской Первой летописи, может свидетельствовать не о завершении работы над составлением свода, а о начале следующего известия, например о Раковорской битве.

Помимо уже перечисленных сведений, происходящих из южной Руси и включенных в хронологическую сеть, в Псковских Первой и Третьей летописях имеется еще несколько южнорусских известий. Как говорилось выше, это сообщения о взятии татарами Переяславля Русского 3 марта 1239 г., Чернигова 18 октября 1239 г., Киева 19 ноября 1240 г., о смерти Владимира Рюриковича Киевского в 1239 г. и о гибели Михаила Всеволодовича Черниговского, ошибочно помещенное под 6747 (1239) г. Указанные здесь статьи, безусловно, происходят из того же южнорусского письменного источника, на основании погодных записей которого была составлена хронологическая выкладка. Сомнительно, чтобы данный летописный памятник привлекался дважды. Скорее всего, сведения о событиях 1239–1240 гг. и известие об убиении Михаила Черниговского были использованы псковским летописцем тогда же, когда он составлял хронологическую сеть. Значит, мы с большой долей вероятности можем предполагать, что весь комплекс южнорусских известий в Псковских Первой и Третьей летописях привлекался в псковском летописании одновременно.

В пользу данной гипотезы свидетельствует также содержание летописных статей в Псковских Первой и Третьей летописях под 6732 (1224) г. и 6738 (1230) г. Под 1224 г. рассказывается сначала о Калкской битве, затем следует расчет лет «от втораго пренесения мощей святую новоявленую мученику Бориса и Глеба» «до потрясения земли», а потом сказано, что «того же лета великии глад был» [263]. Сообщение о голоде следует относить не к 1224 г., когда, судя по псковским летописям, произошла Калкская битва (если мы посчитаем хронологическую выкладку вставкой в летописную статью), а скорее к 1230 г., так как о голоде 1224 г. нам неизвестно из летописных источников. Голод разразился в 1230 г. и тогда же произошло землетрясение, после сообщения о котором в Псковских Первой и Третьей летописях и стоит запись о «великом гладе» [264]. Считаем, что об этом же бедствии повествует следующая, помещенная под 6738 (1230) г., статья в псковских летописях. Она начинается словами о том, что «индикта 3. Месяца мая въ 14 день, бысть знамение въ солнцы, въ 3 час дни. Того же лета побилъ мраз жита всюду; и бысть глад золъ по всей земли, яко же не бывало николи же тако…» [265]. Дважды употребленная связующая формула «того же лета» свидетельствует о том, что составитель статьи 6738 г. использовал либо уже готовую хронологическую сеть, либо ту южнорусскую летопись, на основании известий которой последняя и была составлена. Этот момент представляется очень важным. Поэтому следует обязательно обратить внимание на содержание статьи 6738 г.