Сергей Сорочан - Ромейское царство

По понятиям ромеев, работа должна была приносить справедливое вознаграждение, тогда как нажива, прибыль была по всем показателям запрещена. Она рассматривалась как торговая спекуляция, а единственно правильной формой работы считался наем под ежедневный или ежемесячный расчет.

Наемному работнику обязательно полагалась заработная плата. Апостол Павел в Послании к Римлянам (4:4) высказал на этот счет высокоавторитетное обосновывающее правило: «Люди получают плату за свой труд не в знак милости, но потому, что им эта плата положена». Но и те, кто не являлся собственно мистием, мисфотом , то есть не работал за мисфос — наемную плату, как правило, поденную, тоже получали доходы от своих профессиональных занятий даже в том случае, если им не полагалось жалованье.

Состояние византийской торговли и рынка периода раннего средневековья позволяет лучше представить изучение такого понятия как кердос . Под ним ромеи понимали все то, что увеличивало любое имущество, состояние, богатство, заработок и противостояло убыткам. Повелось считать, что стараниями центральной власти в Византии не позже IX в. была всюду установлена единая норма дохода в размере 8,3 % от прибыли с вложенной суммы капитала. Это обеспечивало прожиточный уровень жизни. Любое усилие производителя увеличить свое вознаграждение строго наказывалось. Посмотрим, так ли это?

Начнем с «хлебоделов» — артополов или артопратов, чьи доходы и труд находились под особенно пристальным наблюдением властей. Обычные караваи из кислого теста могли весить 400–450, 600–650 граммов (два фунта), или немного меньше или больше. В VII в. называли очень дешевым фунт хлеба (не меньше 320 граммов) по цене около трети мелкой медной монеты — фоллиса (фолла). Вообще, горожане воспринимали как приемлемые даже три фолла за хлеб, хотя в крайних ситуациях дороговизна иногда разрасталась необыкновенно, увеличиваясь в один-два десятка раз. Обычной ценой в ромейском городе, пожалуй, следовало бы считать восемь модиев зерна (около 60 килограммов) за золотой — солид. Частный владелец рядовой городской пекарни с двумя печами и производственной мощностью 70–90 хлебов мог получить доход около половины или даже целого солида, когда караваи продавались по два-три фолла за штуку. С учетом издержек, он мог иметь около четырех-восьми номисм в месяц, а годовой доход колебался в пределах 47–95 солидов.

Византийская мораль, действительно, осуждала перепродажу с целью наживы, признавая единственно законной торговлю избыточным продуктом его производителей. Но некоторые профессии так или иначе оказывались связаны с перепродажей, принося неплохой доход.

Так, около 70 солидов зарабатывал за год средний ихфиопрат, торговец рыбой, приобретавший ее у рыбаков. Даже при вычете трети на издержки, поборы, ему оставалась значительная сумма в 47 солидов.

Цена лошади, вола или коровы была эквивалентна в среднем четырем солидам, а к IX–X вв. выросла до 12 солидов. В этом случае посредник при продаже — вофр даже при совершении лишь одной комиссионной сделки в день за теоретически возможные 286 рабочих дней в году имел бы около 12 номисм дохода, а реально — гораздо больше.

Еще большую выручку обеспечивали себе метаксопраты, занятые перепродажей неочищенных и очищенных шелковых нитей. Перепродав всего фунт метаксы, торговец мог получить шесть номисм узаконенного кердоса. Если продажа происходила достаточно часто, то метаксопрат за двенадцать аналогичных операций с четырьмя килограммами метаксы мог бы обеспечить себе 100 % доход, равный 72 солидам. Не случайно, именно среди метаксопратов встречались обладавшие большими средствами. Впрочем, они были не одиноки. Продолжатель Феофана рассказывает о свечнике-кируларии, способном выложить сто фунтов золота — 7 200 солидов лишь за честь отобедать во дворце с василевсом Никифором I (802–810 гг.).

Похоже, к одним из самых зажиточных торговцев относились сапонопраты -мыловары: недаром их наказывали самыми высокими штрафами, доходившими до 24 номисм и брали вступительный взнос в систиму в шесть раз превышавший тот, что требовался в систиме метаксопратов, тоже отнюдь не бедствовавших. Это была одна из особенно важных отраслей, наряду с таким занятием как изготовление свечей. Последние нужны были не только в домах, но также и для профессиональных нужд, а больше всего — в многочисленных церквах, часовнях, где их ежедневно использовали для освещения, ставили перед иконами и на алтари.

Торговля на дальние расстояния, — высшая степень обмена, — всегда давала занятым в ней возможность получать максимум прибыли. «Изрядный торговец» из искрящегося множеством бытовых деталей рассказа-синаксаря о честном пафлагонском крестьянине на тысячу золотых рачительно вел в течение года приобретение товаров на стороне, чтобы затем, явившись на ежегодный панигир в одном из мест южночерноморской Пафлагонии, продать их все и заработать полторы тысячи солидов, то есть почти 67 % прибыли, полученной практически разом, в течение тех немногих дней, пока шли праздник и ярмарка. Разложив этот доход на весь ушедший на закупку товаров год, эмпор ежемесячно обеспечивал себе кердос более чем в 40 номисм.

Чрезвычайно доходным было занятие морской торговлей. Норма прибыли за перевозку была не менее 12 %, а на деле в два и более раза выше. Порой один выгодный рейс мог принести выручку, превышавшую в несколько раз размер кредита, ссуды, которые понадобились на его финансирование. Жития рассказывали о случаях таких сказочных обогащений, когда эмпор, взявший в ссуду, например, тысячу литр золота (72 000 солидов), отдавал своему кредитору четыре тысячи литр (288 000 солидов) и еще оставался с немалым барышом. Подобного нельзя было встретить ни в одном другом виде торговли. К примеру, ранневизантийский церковный писатель Иоанн Эфесский сообщал, что скромный, мелкий торговец мог иметь в год пять или шесть золотых, а более состоятельный, но не богатый, зарабатывал 10–30 солидов.

Стабильный доход приносила и сдача судна в наем. Фрахтовая плата за корабль, везший более тонны груза, могла, учитывая высокую степень риска плавания, достигать 50 или даже 100 солидов, хотя если разложить совокупный доход от такого предпринимательства на год, то окажется, что навклир-капитан судна обходился не более шестью-семью солидами ежемесячно, а простой навт-моряк мог позволить себе и того меньше — чуть больше трех солидов.

Итак, кердос был разный, у одних больший, у других меньший. Он мог достигать нескольких десятков солидов в месяц, но обычно укладывался для большинства лавочников в пределы от четырех до восьми солидов. Ремесленники нередко имели один, иногда два-три солида в месяц, хотя и среди них встречались специалисты (навпиги-кораблестроители, шелкоткачи-сирикарии, каллиграфы-книгопродавцы), способные при удачной конъюнктуре зарабатывать в десять раз больше. К примеру, высоко ценились рукописные книги из трудоемкого в изготовлении кожаного пергамена, что объясняет немногочисленность библиотек. Книги, предназначенные для церемониального использования или сделанные для высокопоставленных лиц, были особенно дороги, их переплет богато украшали резной костью, серебром, золотом, искусной резьбой, гравировкой, чеканкой. В книгах для императоров страницы и переплет красили в драгоценный пурпур. Евангелия, изготовленные таким образом, называются Пурпурные кодексы. Самой дешевой была наиболее востребованная, ходовая Псалтирь — сборник 150 церковных псалмов, которая стоила не менее солида.