Сергей Сорочан - Ромейское царство

Семейное владение обычного византийского хорита, так называемый стась , составлял в среднем от 60 до 120 модиев (5,6-11,2 га.) и зависел от качества земли. Хорошая земля стоила одну номисму за один модий (0,09 га. или около 900 кв. м.), среднего качества — одну номисму за два или три модия, плохая земля — одну номисму за пять или даже десять модиев и эта стоимость столетиями оставалась неизменной. Теоретически исправное крестьянское хозяйство должно было иметь не менее 24 модиев (2,2 га.), но на деле размеры наделов, включавших пахотные земли, виноградник, сад, обычно колебались в пределах 140 модиев (12,6 га.) и даже больше — до 250–300 модиев (22,5-27 га.).

Участки зачастую были раздроблены на множество мелких наделов, клочков пахотной земли, виноградных кустов, фруктовых деревьев и весьма отдалены друг от друга. В любом случае, георги старательно обносили свои наделы изгородями, иногда даже окапывали рвом, а в гористых местностях отделяли каменными оградами или просто широкими межами из камней. Они могли сдавать свои участки земли в аренду, обменивать и даже закладывать. Но пастбищами, лугами, лесами, источниками воды общинники-киноны пользовались совместно.

Хориты охотно помогали друг другу и в большом и в малом. В Житии Филарета Милостивого рассказывается, как праведный Филарет, разбогатев, решил все свое состояние, по евангельскому завету, раздать нищим. Но вот в деревню пришли послы из Константинополя, которые искали невесту самому юному василевсу и захотели остановиться в большом доме Филарета. Жене его оказалось нечем угощать послов — ведь все было роздано беднякам. С обидой она набросилась на мужа, попрекая его: «Ты так хозяйничал, что в доме у нас не осталось и единой курицы. Навари диких овощей и угощай своих друзей». Но тут соседи и друзья-односельчане выручили попавшего в неловкое положение Филарета, принеся ему всяческих яств, и на столе собралось богатое угощение.

Случалось, общинники при использовании земельных угодий добровольно шли на временное заключение простой производственной кооперации. Еще чаще они сообща предпринимали необходимые работы, с которыми трудно было справиться в одиночку. Скажем, общими усилиями — кинотис хориони — «сельским миром» выжигали лес под распашку, выкапывали водоем или выворачивали, сдвигали огромный камень-валун. Деревня сообща нанимала сторожей, пастухов, а также мастеров для сооружения моста через речку или строительства мельницы. Сообща община устраивала праздники, ловила воров и уничтожала диких зверей, шла с просьбами к местным святым людям, блаженным и юродивым, молила уберечь поля от налета всепожирающей саранчи, о благословенном дожде в засушливую погоду.

Сходка всей деревни разрешала разногласия между георгами, заставляла их жить коллективным самосознанием, на котором базировалось правовое регулирование сельской общины. Если конфликт касался земли, то созывалось все село. Старейшие его жители, взяв в руки большой деревянный крест, обходили спорное поле, по памяти определяя его первоначальные истинные границы. Землю при этом мерили веревкой предписанной длины. В присутствии чиновника, называвшегося апографий, ее тащил вол или мул.

Кинотис, как и раньше, выбирала своих должностных лиц — старост, протокомитов, протов, имела свою церковь или хотя бы молельню. Епископ не совершал богослужений в сельской местности. Но в деревне были свои клирики, во всяком случае, священник-пастырь, часто выходец из своих собратьев-лаиков, по сути дела, такой же крестьянин, семья которого не имела иных средств существования, кроме надела земли. Занимаясь тем же ремеслом, что и его местная паства, он не обладал таким уровнем дохода, как его коллега — городской священник.

Только крестьяне данной общины — «деревенские господа», киры, как их величали по-гречески, пользовались всеми правами. Пришельцу было сложно прижиться и тем более получить надел земли в чужой деревне. Кинотис неохотно допускал в свою среду постороннего.

Впрочем, некоторые из пунктов «Земледельческого закона», касающиеся аренды, предполагают, что более крупные землевладельцы могли иметь и более значимое присутствие в большинстве деревень, нежели допускают некоторые историки. Социальные условия того времени могли оказывать противоречивое воздействие на крестьянство. Военная нестабильность, вероятно, увеличила необходимость в защите со стороны влиятельных лиц, но, с другой стороны, нехватка рабочей силы, должно быть, укрепляла позиции хоритов в переговорах с землевладельцами. Наши познания о сельском обществе VII–VIII вв. весьма ограничены, но реальность, весьма вероятно, была гораздо более сложной, нежели идеализированная некоторыми византинистами картина всеобщего процветания независимых крестьянских общин.

Ясно, что состав византийских крестьян эпохи «темных веков» отличался крайней неоднородностью. Среди них были обычные, простые собственники земли, а также владельцы чужой земли и домов, держатели земель, принадлежавших крупным знатным собственникам, многочисленные арендаторы. Последние платили ренту хозяевам земли и налог государству и закреплялись за своими участками в зависимости от характера ренты. Бессрочные арендаторы могли передавать свои участки по наследству или продавать, причем в церковных владениях они даже считались собственниками таких своих участков, а не арендаторами. Их самостоятельность возросла. Зачастую они платили низкую фиксированную ренту землевладельцам, которые проживали довольно далеко от них, в других районах. Конечно, им случалось разоряться в виду экологических, стихийных, военных бедствий, непомерных требований властей, но тем не менее, число бедняков до X в. было невелико и составляло, по подсчетам некоторых византинистов, от 8 до 20 % крестьян той или иной деревни.

Все эти категории, в массе своей лично свободные, относительно независимые, имели прочные гарантии своих прав, в случае необходимости могли обращаться с иском в суд. Но все они, как и раньше, в той или иной степени несли бремя податей. Любая деревня-хорион в «темные века» начинает играть все большую роль одновременно и податной, налоговой единицы. Именно на ней отразились преобразования государственной системы налогообложения. Начиная с VII в. новая экономическая и фискальная система государства ромеев имела в своей основе уже не город, а село.

Так, к концу этого столетия прежняя синона превратилась в регулярные ежегодные поступления с земли в виде зерновых и, возможно, других продуктов с каждого налогоплательщика. Еще позже она стала рассчитываться, видимо, по фиксированной ставке. Самое главное, было покончено с объединением подушного налога с поземельным, — подушный налог стал взиматься отдельно от поземельного, перестал быть связан с землей. Хорит теперь платил личный налог независимо от места своей оседлости. Тем самым отпала практиковавшаяся ранее государством важная причина прикрепления налогоплательщика к земле, что внесло вклад в усиление возможности свободы передвижения крестьян.