Сергей Сорочан - Ромейское царство

Таким образом, подавляющее число церковных иерархов, а, значит, с ними их центры, города, признали иконоборство. Были приняты законы, ограничивающие рост «мраконосителей», как презрительно называл иноков василевс, а значит, сокращавшие их влияние и доходы. Даже облачение в монашескую одежду оказалось под запретом, а сами иноки и инокина в случае провинности отныне подвергались светскому суду.

Константин V, сильный теолог, составивший не менее тринадцати богословских работ, включая свои знаменитые «Вопрошания», был, как и его царственный отец, фанатично уверен, что делает доброе дело во имя Бога, борется за чистоту веры и очищает церкви от идолов (образов), крашеных досок, спасая тем Ромейское царство. Он лично осудил не только возможность правдивого изображения Христа, но, вероятно, и культ Богородицы, которую сравнивал с «пустым кошельком» в отличие от Христа — «кошелька с золотом». Если верить иконопочитателям, его приводило в ярость одно лишь упоминание слов «святой», «праведный». Желая подчеркнуть, что Бог на его стороне и поддерживает Ромейское царство, «равноапостольный василевс» приписывал заступничеству Господа все победы византийского оружия, а они, как нарочно, уже через десять лет после начала иконоборства стали на редкость удачными, впечатляющими. Казалось, Небеса стали на сторону «иконоломателей», которые наконец нашли корень всех прежних бед. Теперь уже речь шла не о том, чтобы повесить иконы повыше в храмах, дабы они не могли стать предметом необоснованного почитания и целования. Любые скульптурные изображения, «доски» и образы на стенах (мозаики, фрески на религиозные сюжеты, даже из священной истории) должны были быть убраны, стерты, замазаны, а почитающие их отлучены от Церкви. На стенах церквей, молелен, дворцов вместо сюжетов из Священного Писания стали все больше и все чаще появляться картины, прославлявшие царя и изображавшие преимущественно государственные цирковые игры, скачки, сцены войн императора, охоту, развлечения, а также природу, пейзажи, птиц (журавлей, воронов, павлинов), животных, плоды, цветы, побеги плюща, гирлянды, исключительно растительный, чисто декоративный орнамент. Критики недаром ехидно сравнивали такую роспись с «овощным складом и птичником». Зато под влиянием иконоборства появились условные, более стилизованные приемы для передачи божественного света, созерцательного состояния святых, которые в дальнейшем прочно вошли в византийское искусство.

Однако, надежно защищенное от внешних врагов, Ромейское царство оказалось как никогда глубоко и безнадежно погружено во внутреннюю рознь. Дело дошло до того, что каждый молился как хотел, запрещали лишь образы. Поэтому стала наблюдаться активизация иных еретических течений и иудеев. Последние даже начали строить давным-давно запрещенные имперскими законами новые синагоги, а василевс весьма милостиво смотрел на это.

Все это вместе взятое нагнетало страсти. Время перемен, переворотов редко обходится без жертв. Примерно с 759 г. императорская власть, переставшая более осторожничать и выжидать, стала подвергать открытым гонениям, осмеянию, увечьям, мучениям и даже смерти некоторых, самых стойких, отважных, фанатично настроенных представителей монашества, как главных носителей вековых культовых «предрассудков» и обрядовых суеверий. Поэтому «икономахии», уничтожению, сожжению икон, святых мощей, стала сопутствовать «монахомахия», чего еще не наблюдалось в умеренное правление Льва Исавра, не случайно не включившего вопрос об иконах в свою «Эклогу законов». Теперь отдельные церковные и монастырские здания, обители по царскому приказу были срыты либо превращены в склады, эргастирии, казармы, бани, конюшни или постоялые дворы. Часть земельных владений монастырей конфисковывалась императором, передавались в дар некоторым его верным сановникам, хотя преувеличивать размеры таких конфискаций не стоит — едва ли они были велики.

В любом случае, иконоборство утратило свой прежний, умеренный характер, стало воинственным. Религиозное противостояние достигло уровня политического мятежа, когда дело доходило до пыток и казней отдельных опасных смутьянов, противников политики властей. Иконопочитание стало рассматриваться как государственное преступление.

Бывало, в Константинополе в правление Константина V действительно разыгрывались позорные, а порой и ужасные, кровавые сцены. Озверевшая, фанатичная толпа «активистов», натравливаемая властями, расправлялась над наиболее стойкими сторонниками иконопочитания, особенно с их столь же фанатично преданными своей вере вождями и идейными вдохновителями из числа монашества. Некоторых из них забивали до смерти, калечили, отрезали им носы, языки, выкалывали глаза. В Житии Св. Анфусы из Мантинеи в Вифинии говорится, что ее истязали, пытали при помощи раскаленных углей от сожженных икон. На столичном Ипподроме в 762 г. был прилюдно замучен Св. Мамант и засечен бичами монах Андрей. Самой известной жертвой стал Стефан Новый, знаменитый мученик иконоборского времени, игумен Трихинианского монастыря с горы Авксентия в пригороде столицы. Он был необоснованно обвинен в участии в политическом заговоре против василевса, во всевозможных пороках и зверски растерзан на куски возбужденной уличной толпой осенью 767 г. Прогнанные в позорном шествии под улюлюканье собравшихся на Ипподроме или попавшие в ссылку могли считать себя легко отделавшимися. Около 771 г. в Эфесе тамошний стратиг, близкий к царю Михаил Лаханодракон, видимо, стремясь пополнить население Фракисийской фемы, предложил местным инокам либо переменить одежды и заключить браки, либо подвергнуться ослеплению и ссылке на Кипр, остававшийся под совместным контролем арабов и византийцев. Об этом статиге также известно, что он окунал в масло, воск и поджигал бороды, избивал бичами, пытал, казнил мечом непокорных монахов и предавал огню целые библиотеки с «еретическими книгами».

Вместе с тем преувеличивать размах преследований и террора не стоит. Речь шла о нескольких сотнях наиболее потерпевших, включая несколько десятков высших чиновников и военных, таких как царский логофет дрома, комит Описикия, стратиги Фракии и Сицилии. Большинство населения, видимо, стояло в стороне от дебатов и тем более от энергичной борьбы. Следует учесть, что многие повествования о святотатственных действиях василевса были рождены непониманием и последующей преувеличенной пропагандой иконопочитателей. На деле, борьба с ними не всегда занимала в императорской политике первое место, как может показаться. Зачастую ее оттесняли на второй план удачные военные, административные, фискальные изменения в провинциях, существенное накопление средств, организация элитных подразделений полевой армии, регулярных полков-тагм, блестяще решаемые проблемы борьбы с внешними врагами, проблемы восстановления Константинополя после землетрясения 742 г. и последовавшей через несколько лет последней вспышки бубонной чумы, когда потребовалось заселять обезлюдевшую столицу со стороны. Именно принудительно закрываемые монастыри могли дать резерв столь необходимых рабочих и солдатских рук в Ромейском царстве, численность населения которого из-за свирепствовавшей до этого пандемии чумы сократилась по меньшей мере на треть. Таким образом, некоторый чисто мирской, практичный резон в политике иконоборства, в борьбе с иконами и монахами все же был и начавшийся с этого времени подъем Империи оказался отнюдь не случайным.