Сергей Сорочан - Ромейское царство

Следует также заметить, что, выступая против «древо- и костепоклонников», «идолотворцев», то есть поддерживающих культ святых икон, реликвий и мощей, иконоборцы вместе с тем признавали «умственное» поклонение Богу, а также Евангелие, а со временем — и Крест как символы искупления Христом грехов рода человеческого, несмотря на их аналогичную с иконой материальность. Вообще, их мысли были не менее глубоко укоренены в классической греческой философской традиции, чем мысли почитателей икон. Не случайно, внутрицерковная полемика того времени очень напоминает споры между древними философскими школами, тоже стремившимися выработать максимально точные понятия, термины, формулы, что при разброде вероучительных направлений было едва ли достижимо.

Иконодулы — дословно «рабы икон», защищаясь от столь серьезных обвинений тех, кого они относили к «богопротивникам», «богохульникам», объясняли, что прообраз, лик — по-гречески «архетип», «икона» это лишь подобие, символ написанного на них и внешнее, портретное сходство здесь не обязательно. К тому же образ не имеет ту же природу, что и представленный на иконе прообраз. В этом они справедливо видели главную, изначальную ошибку иконоборцев, ибо предметом поклонения является не само изображение или материал, из которого оно изготовлено (мозаика, фреска или доска), но незримо присутствующие в иконе как в важном церковном символе Божество, Богородица или Силы Небесные, о которых в Священном Писании идет речь отнюдь не как об идолах, бездушных кумирах. Они и проявляли себя не как идолы. К примеру, лик Богородицы, вынесенный на стены города, не раз спасал столицу в самые критические моменты ее истории.

На христианском Западе давно привыкли воспринимать изображения святых и Бога как иллюстрации к Библии, призванные просвещать верующих, и не видели в этом греха. Да и само Писание повествовало о изображениях херувимов, нарисованных или вылитых из золота, и не запрещало иконы. Наконец, Писание тоже создавалось, многократно переписывалось рукой человека, теми же материальными чернилами и красками, но при этом не теряло свою священность. Поэтому Папа особенно активно призывал отстаивать почитание икон, называя противников этого «злейшими еретиками», «иудействующими», «предтечами антихриста», «слугами диавола», от которых и проистекают все ужасные беды, терзающие христиан. Не поддержали иконоборства и восточные Патриархи — Александрийский, Иерусалимский и Антиохийский.

Первым защитником иконопочитания в VIII в. стал святитель Герман, Константинопольский патриарх (715–730 гг.), который изложил свои богословские взгляды на иконы в двух догматических посланиях к сторонникам иконоборского движения в Малой Азии — епископам Константину Наколийскому и Фоме Клавдиупольскому, которые, согласно старозаветным правилам, не считали возможным поклоняться всему, что создано человеческими руками. Патриарх всячески стремился подчеркнуть в споре такой аргумент как давность традиции почитания икон и пагубность нововведений, заставляющих проявлять презрение к трудам и жизни святых, которые, как и Дева Мария, в отличие от Христа, были простыми людьми и уж их то лица вполне могли быть изображены.

Но еще более выделяется своей стойкостью истовый боец за иконы, грек Иоанн Дамаскин(ок. 675–749 гг.), христианин на мусульманской территории, ставший выдающимся православным богословом. Он был родом из семьи высокопоставленного византийского чиновника, сыгравшей определенную роль в сдаче арабам в Сирии Дамаска в 634 г. Его отец, Сергий Мансур (дословно с араб. «Победитель») стал казначеем при дворе дамасского халифа и дал своим детям, Иоанну и приемному сыну Косме (будущему преподобному Косме Маиумскому, епископу, творцу канонов) хорошее светское и духовное образование, а их необыкновенные способности способствовали успеху. После смерти отца, Иоанн, тоже известный среди мусульман как Мансур, пошел на службу халифу, но при этом стал писать трактаты против порицающих иконы, которые сделали его имя известным. По житийной версии, он был оклеветан перед халиформ василевсом-иконоборцем Львом Исавром, который представил халифу документы якобы изобличающие в измене, за что его наказали отрубанием кисти правой руки, но по молитвам Ианна Пресвятой Богородице рука оказалась чудесно исцелена. В благодарность за это чудо Иоанн приложил к иконе Богородицы сделанную из серебра руку, отчего она и стала называться «Троеручицей». Раздав все богатства, он вместе со своим братом Космой отправился в Иерусалим, где поступил в высокопочитаемую Великую Лавру преп. Саввы Освященного (Великого), которая находилась и ныне находиться на западном берегу реки Иордан, в Иудейской пустыне, в знаменитой долине Кедрон. Здесь он и провел оставшуюся часть жизни, почти никуда не выезжая, писал наставления по православной вере, церковные гимны, книги по мистической философии, прочие произведения, слова, направленные против ересей, каковой для него явился и ислам — недавнее порождение Антихриста. Находясь далеко за пределами Ромейского царства, Иоанн Дамаскин мог выражать свои мысли более свободно и категорично, чем иконопочитатели в его пределах, и не бояться преданию анафеме иконоборцами, как это посмертно случилось с ним в 754 г. Его богословские труды не сразу, а постепенно, к концу VIII в. сыграли крупную роль в идейной борьбе с иконоборством, но не потому, что содержали новые доводы в защиту традиционных представлений и религиозных обрядов, а благодаря устранению из церковных догматов противоречий, приведению их в стройную систему идей о Боге, спасении, сотворении мира и человеке.

К концу затянувшейся полемики стал не менее прославлен младший современник Иоанна Дамаскина, монах Феодор Студит(759–826 гг.), истовый священнослужитель и реформатор. Он происходил тоже из знатной, но константинопольской семьи и со временем стал игуменом Студия — одного из древнейших столичных монастырей во имя Иоанна Предтечи, основанного еще в V в. неким вельможей Студием. В этой вновь расцветшей с конца VIII в. обители стали жить по новому, особенно строгому уставу — типикону, пытавшемуся положить конец усилившейся в результате иконоборства монашеской распущенности. Феодор превратился в лидера своеобразной монашеской партии, выступавшей за независимость духовной власти — Церкви от государства и даже самого императора. Его гомилии— речи, которые он регулярно произносил своим монахам три раза в неделю, а также многочисленные письма распространялись по всему Ромейскому царству. Студит вызвал ненависть трех василевсов, подвергался гонениям, даже бичеванию, переходил из ссылки в ссылку, где в итоге и умер непоколебленным в своих взглядах.