Сергей Сорочан - Ромейское царство

Исаак Комнин с ходу начал лихорадочную реформационную политику укрепления финансов, императорского домена и создания боеспособной, обновленной, хорошо обеспеченной армии. В случае необходимости командование большими контингентами регулярных войск теперь поручалось временным, экстраординарным командующим — стратилату Востока или стратилату Запада, которым случалось отправляться в походы за сотни километров от мест дислокации своих войск. Василевс попытался поддержать мелких собственников и призывал не обижать сельскую бедноту. Но, пытаясь укрепить государство, обуздать амбиции служилой бюрократии, Исаак покусился не только на земельные владения разного рода фаворитов и приспособленцев, но и на часть владений Церкви и монастырей, дарованные им земли, что привело его к конфликту с бывшим сторонником, фанатичным, суровым и своевольным Михаилом Кируларием, который к тому же высокомерно заявлял, что священство может быть выше царства. Более того, вымогая у царя уступки, осуждая его политику конфискаций в пользу казны, он стал многозначительно грозить василевсу, заявляя: «Я сковал для тебя корону, я же могу ее и расплавить». В итоге зарвавшийся, переоценивший свое могущество старый Патриарх был арестован и вскоре умер от тяжких переживаний в ореоле мученичества. Это обстоятельство позволило церковным кругам вновь вернуться к союзу с оппозиционной чиновной аристократией, гражданской служилой знатью. Парадокс, но именно столичная знать, объективно заинтересованная в централизации, встала против энергично, вопреки принятым традициям действовавшего царя.

В итоге через три года правления резкий и самоуверенный Исаак Комнин, вызвавший своей слишком поспешной, крутой централизаторской политикой недовольство практически всех кругов служилой знати, духовенства и даже деревни, обираемой налогами, оказался в изоляции, оплетен сетью интриг своих ближайших советников и окончательно пал духом. Тяжело заболев лихорадкой, он оказался при смерти, а выздоровев, ушел в монахи и потерял трон. По роковому совету приближенных, василевс, отрекаясь, назначил преемником своего товарища, отпрыска одной из старейших и богатейших семей, не столько военного, сколько интеллектуала, многодетного Константина Дуку, которому было уже больше 50 лет от роду. Тот не стал продолжателем хлопотных дел своего предшественника, а погряз в ученых дискуссиях по хитроумным правовым вопросам, бесплодных мелочевых реформах правосудия, сбора налогов и возведения в должности и титулы бесчисленного количества людей «как из синклита, так и с рынка». С неразумной скупостью он стал экономить на армии. Вновь столичная служилая бюрократия взяла в государстве верх и ее положение еще больше окрепло.

Исаак же, этот не лишенный талантов человек, умрет через пол года простым иноком Студийского монастыря, похоронив с собой появившиеся было перспективные надежды на столь необходимое для державы глубокое реформирование системы. Процесс расширения церковных и аристократических земельных владений продолжался беспрепятственно, а вместе с ним неуклонно шло ослабление Ромейского царства.

Следующее тридцатилетие в ее жизни стало сплошной полосой интриг, заговоров и переворотов, приводивших к власти все новых и новых, далеко не лучших василевсов и поддерживавших их аристократические кланы. Даже провинциальная знать, провинциальные архонты с окружающими их группами зависимых людей, клиентов, арендаторов, пытаясь оградить местных налогоплательщиков от чрезмерного нажима центральной власти, порой оказывали вооруженное сопротивление правительству, как это было в фессалийской Лариссе при василевсе Константине X Дуке (1059–1067 гг.). Одновременно усилилась и освободительная борьба подвластных Византии народов — болгар, сербов, албанцев. Поразительно, что хозяйственная жизнь Ромейского царства все же успешно развивалась на фоне ослабления центральной власти. Шло строительство, энергично пускались в дело новые эмиссии медных денег. Стран жила и хозяйственно процветала вопреки политической нестабильности.

В то время как внутри государства ромеев шла непрерывная борьба служилой знати, на ослабевших границах Византии было неспокойно. Они рушились с тревожащей скоростью.

Территория балканских владений Империи ромеев подвергалась почти ежегодным набегам тюркских кочевников-печенегов, а затем родственных им узов, на которых давили новые кочевники — воинственные половцы, они же куманы. В 1064 г. переправившись неисчислимыми массами через Дунай на долбленках и на мешках с соломой, привязанных к хвостам лошадей, узы заставили пришедших в ужас ромеев подумывать о переселении в Азию, объявить всеобщий пост, удариться в покаянные молитвы и в церковные процессии с иконами. И небо сжалилось в очередной раз: варваров стали массово косить обрушившиеся на них эпидемии, а оставшиеся повернули обратно или, попав в плен, поступили на византийскую службу.

Тем не менее, другие хищные орды степняков, жаждая наживы и пропитания, продолжали рыскать по Фракии и Македонии, подвергая ее беспощадному разорению. Их конные отряды стремительно налетали на мирные селения, оставляя после себя лишь руины, трупы, плач и стенания ограбленных и осиротевших.

Полностью пренебрегая военным делом и предоставляя границы Ромейского царства опустошениям, Константин X Дука оставлял безнаказанным эти громадные поражения, из соображений экономии продолжал свою катастрофическую политику, сократив выдачи на военные нужды, забросив постройку кораблей и заготовку военных материалов. Он лишь продолжал любовно возиться с судебными делами, расплодил адвокатов и отдал на откуп желающим сбор государственных податей, что только отяготило население. Его бесславное царствование несло большой вред Империи.

Пользуясь затруднительным положением ромеев, некогда служившие им и лангобардам наемники, свирепые и алчные норманны-разбойники во главе с семейством Отвилей и их волевым, беспощадным, исключительно одаренным герцогом Апулии, Калаврии и Сицилии Робером Гвискаром («Хитрым») начали год от года захватывать византийские владения в южной Италии — земли, которые на протяжении многих столетий были известны под названием Великая Греция и по своему духу, языку все еще являлись более греческими, чем италийскими. Имперские военачальники, привыкшие по старинке атаковать шагом, были ошеломлены смертоносным галопом тяжелой норманнской конницы, в полном порядке, с пением христианских гимнов бросавшейся на неприятеля и, как нож сквозь масло, проходившей через его линии. Прежние византийские научно-технические и организационные преимущества быстро сходили на нет перед лицом новых западных социальных структур, позволявших им выводить в поле большие массы хорошо обученных и отлично вооруженных, надежно защищенных храбрых воинов.