Сергей Сорочан - Ромейское царство

Но к тому времени, когда раненый, больной, страдающий расстройством желудка император поспешил вернуться на родину, его трон оказался узурпирован новым василевсом, 20-летним Михаилом VII Дукой (1071–1078 гг.), старшим сыном Евдокии Макремволитиссы от ее первого мужа, а сама Евдокия, уверенная в смерти Романа Диогена и полумертвая от страха, изгнана в монастырь на берегу Босфора. Василевс-неудачник пытался организовать сопротивление с оставшимися ему верными войсками в Киликии, но покинутый в очередной раз теми, кому доверял, поверил уговорам, сдался на волю победившего семейства Дук, отрекся от престола и дал согласие принять монашество, поверив заверениям трех митрополитов в своей полной безопасности. Однако по дороге в столицу, куда его с позором везли на простом муле, Романа бросили в какой-то чулан, придавили щитом и зверски выжгли глаза раскаленным шестом от палатки. Хронист Иоанн Скилицаоставил об этом злодеянии следующую запись: «Провезенный на дешевом вьючном животном, имея при этом вид разлагающегося трупа — с выколотыми глазами и кишащими червями лицом, — он прожил еще несколько дней, испытывая жуткую боль и издавая отвратительное зловоние, пока не испустил дух, после чего был похоронен на острове Проти, где он когда-то построил монастырь».

Манцикерт навсегда остался в памяти ромеев как ужасный, роковой день, — «День Ужаса», как катастрофическое столкновение между двумя государствами и двумя верами — христианством и мусульманством. Он явился символическим переломным моментом в борьбе ромеев с тюрками, раз и навсегда открыв им дорогу на земли Ромейского царства. После этого судьбоносного сражения и Армения, и Сирия, и, самое главное, ядровая Малая Азия — главная демографическая и налоговая база Империи, область за областью, фема за фемой, почти без сопротивления, стали необратимо переходить в руки тюрок-сельчуков, разъяренных отказом Михаила Дуки признать договор, оговоренный Алп Арсланом с Романом Диогеном. Так за десять лет были потеряны крупнейший источник зерна — почти вся Малая Азия и более половины человеческих ресурсов (Карта 5). Разорительные тюркские вторжения вызвали волну миграции на запад. Дороги заполнили новые толпы беженцев. Вскоре эмир сельчуков Сулейман (1077–1086 гг.) присвоил себе титул султана и основал в Никее столицу султаната Сельчуков Рума (Рум — мусульманское название Ромейского царства).

Впрочем, даже после Манцикерта ситуация могла бы не превратиться в катастрофическую, стать необратимой. Беда была вызвана не самим поражением в Армении, изменой и постыдным дезертирством, а политическими последствиями сражения, отказом мобилизовать армию для защиты границы, последующим хаосом внутри Империи, явной и скрытой междоусобной борьбой, по сути дела, гражданской войной, которую развязали высокомерные столичная и крупная землевладельческая знать, полководцы с имперскими амбициями, готовые на любую подлость, чтобы добиться привилегий, власти. В течение последующего десятилетия Дуки, Комнины, Диогены, Вотаниаты и Вриеннии ожесточенно боролись за нее, с ошеломляющей регулярностью поднимая восстания, призывая на помощь кочевников, в том числе сельчуков, и уступая им все больше земель. Именно они нанесли Византии роковой удар, истощили людские и материальные ресурсы соперничающих сторон, покончили с извечным представлением о незыблемом могуществе Ромейского царства. Один лишь талантливый полководец Никифор Вриенний, поднявший мятеж в 1077 г. и неудачно пытавшийся узурпировать трон, навербовал на Балканах несколько тысяч испытанных в боях ветеранов, а также привлек на свою сторону печенегов, уплатив им больше полутонны золота, — громадную сумму в 20 кентинариев! Дважды восставал неугомонный, жадный командир норманнских наемников, бродяга-воин Руссел де Байель, который даже пытался провозгласить на ромейских землях независимое норманнское государство.

Ситуацию усугубили хозяйственный кризис, попытка введения жестких мер для пополнения казны, государственной монополии на торговлю хлебом, а также инфляция, подорвавшие привычный внутренний уклад. Золотая номисма серьезно снизила свою покупательную способность. Оказавшийся у власти Михаил VII недаром получил обидное, насмешливое прозвище Парапинак — дословно «на пинакий»: при этом императоре дороговизна столь выросла, что за золотой можно было купить уже не модий хлеба, как раньше, а на пинакий (пара пинакион), то есть на четверть меньше. Безвольный, жалкий, некомпетентный, он тратил массу времени на пустые «поэтические занятия», стыдился резкого слова с приближенными, вертевшими им, и благодушно прощал проступки даже прислуге. Важно заметить, что уже при нем дело шло к установлению коллективного фамильного управления Империей ромеев, огромное значение стали играть члены семьи царя. Но, несмотря на их поддержку и таланты могущественного, коварного, изворотливого и беспредельно алчного советника-логофета, евнуха Никифорицы , через семь лет правления неспособный усмирить своих соперников, робкий василевс, не выдержав непрекращающихся бунтов в горящем Константинополе, отрекся от престола, постригся в монахи и в итоге стал архиепископом Эфеса, тогда как его нечистый на руку советник умер после пыток, в изгнании на пустынном крошечном скалистом островке Оксия в Мраморном море.

Очередной василевс, 70-летний Никифор III Вотаниат (1078–1081 гг.), в прошлом знатный стратиг фемы Анатолик, неплохой полководец, пришедший к власти, как водится, благодаря очередному мятежу и дворцовому перевороту, правил уже в интересах провинциальной военной знати, достаточно мирно, но бестолково. Способный, удачливый военачальник, он ничего не смыслил в политике, до безрассудства щедро раздавал награды и подарки своим приверженцам, императорские дарения, фискальные, судебные, налоговые привилегии — права экскуссии, села, крестьян. Ресурсы, казна быстро пустели, средств и сил не хватало, хаос нарастал.

Часто сами ромеи своими внутренними раздорами содействовали врагу. Так, Никифор III в борьбе за престол с мятежным Никифором Вриеннием заключил союз с сельчуками, по праву считавшимися хорошими воинами, и призвал их в свои провинции и укрепленные города, которые они никогда бы сами не взяли. Византийская знать сама использовала интервентов в качестве наемников, содействуя таким образом сельджукской миграции. Фактически она своими руками создала тюркский «этнический котел» на территории Фригии и Вифинии. Именно это обстоятельство сделало невозможным восстановление власти Ромейского царства в Малой Азии. В результате туркмены заняли древнюю Никею, которая находилась в 100 километрах от Константинополя, после чего вломились даже в город Хрисополь на левом берегу Босфора, напротив столицы ромеев, и сожгли его дотла. Теперь из окон дворца «христианнейших императоров» можно было наблюдать на противоположном берегу зловещие хвостатые знамена и черные шатры кочевников.