Сергей Сорочан - Ромейское царство

Легкой добычей сельчуков стали те беззащитные ромейские города, которые были заброшены. Каппадокийское население не могло простить зверское ослепление своего вождя, Романа Диогена. Его мучительная смерть оттолкнула от поддержки Константинополя. Кроме того ситуацию отягощали набеги безжалостных норманнов и печенегов, рвавшихся на Балканы. Высоченный блондин с громоподобным голосом, неистовый норманнский герцог Робер Гвискар, разозленный заточением в монастырь его дочери Елены, так и не успевшей стать женой малолетнего Константина, наследника свергнутого Михаила VII, летом 1080 г. начал приготовления для вторжения во владения Империи на Адриатике. Более того, используя удачно подвернувшегося ему некоего Лже-Михаила, якобы бежавшего из монастырского заточения, он рассчитывал при поддержке своего верного союзника, Папы Григория VII (1073–1085 гг.) усадить проходимца на царство в Византии, чтобы взамен этой «помощи» потребовать у ромеев часть их земель. Небывалое предприятие расстроил лишь удар арабов по Риму и тылам Гвискара в Италии, заставивший его бросится на выручку Папы, попавшему в плен. К тому же скорая смерть унесла обоих.

К этому времени сельчуки уже вполне ощутили себя хозяевами на завоеванных ромейских землях в Малой Азии и основали здесь Румский султанат, столица которого поначалу находилась в северомалоазийской Никеи. Отныне в руках ромеев здесь остались лишь несколько развитых городов и крепостей на берегу Эгейского моря. Остальные, внутренние земли — десятки тысяч квадратных километров территории активно осваивались беспощадными иноплеменниками, точнее, раз и навсегда превращались сельчуками в привольную степь и пастбища для выпаса скота, поскольку климатические условия центрального, анатолийского плато полностью соответствовали образу жизни кочевников с их стадами и шатрами. Недаром мудрый византийский историк начала XIII в. Никита Хониат сравнивал тюркские племена с огромным стадом овец, которое разбрелось по византийским пределам. Это было пострашнее всех потерь «темных веков»! Ромейское царство лишилось своего источника продовольствия и живой силы навсегда. Казалось, его конец был не за горами.

До середины XI в. существовала единая Вселенская (Католическая [194] В ромейской транскрипции — «Кафолическая». ) Церковь. Главными ее авторитетами считались Римский папа и Константинопольский патриарх. Но между ними постоянно возникали споры и давно велась борьба за господство во Вселенской Церкви. К мнению кого из иерархов прислушиваться в первую очередь? Наследника престола Св. Петра или Патриарха Константинопольского? Кому должны подчиняться новообращенные народы — болгары, русы и прочие?

Византийцы разработали целую теорию иерархии государств и народов, возглавляемых их «отцом»-василевсом ромеев. Они признавали всех христиан общей семьей, объединенной единой верой и Церковью во главе с византийским императором и Константинопольским патриархом.

Основателем своей Церкви в Визáнтии-Константинополе ромеи считали старшего брата Св. Петра — апостола Андрея. По этой причине она, как и римская, является «апостолическим престолом». А поскольку Андрей был первым — «первозванным», кого Христос призвал идти за Ним, и именно этот апостол привел своего младшего брата к Иисусу, выходило, что константинопольский престол ничуть не ниже по своему происхождению, чем римский, основанный «первоверховным» апостолом Петром.

Тем не менее, уже в 491 г. Папа Геласий высказал теорию о двух властях: светская власть принадлежит императору, но он должен склониться перед духовной властью Римского понтифика. Эти притязания приняли на свой счет и некоторые Константинопольские патриархи, в частности, блистательный, деятельный Фотий (858–867, 877–886 гг.), занявший особенно непримиримую позицию по отношению к папству.

Под тонкой пленкой сплоченности христианского мира давно крылись глубокие противоречия Востока и Запада, веками все больше отдалявшихся друг от друга. В частности, расхождения между двумя Церквами обнаруживались в культурном плане — в разности языков богослужения — латинском и греческом, а также по вопросам теологии и догматики, хотя эти несоответствия были несущественны. Так, Никейско-Константинопольский Символ Веры гласил: «Верую… во Святого Духа, Господа Животворящего, происходящего от Отца». Но на Западе уже с конца VI в., причем без одобрения властью Вселенского собора, стали добавлять к этому «и от Сына» (по-латыни Filioque ), значит, от Иисуса Христа. С IX и до начала XI вв. о прибавке «филиокве» спорили, но не использовали, а затем опять установили в Римской Церкви. Ромеи же считали это дополнение не только незаконным, но и ложным с теологической точки зрения: Дух Святой происходит только от Бога-Отца, а добавление имени Бога-Сына — омерзительная ересь. В свое время против нового догмата яростно выступал Патриарх Фотий, который стал насаждать среди высшего духовенства своих людей и добился в 867 г. отлучения Папы от Церкви. Более того, от имени василевса он выставил абсурдные требования к Папе относительно политического и культурного превосходства ромеев. Не менее враждебен Риму оказался и сменивший Фотия Патриарх Игнатий (867–877 гг.). И хотя после этого наступило примирение на Соборе в Константинополе в 879 г. и обе Церкви считались равными, каждая со своими обрядами, на деле искреннего согласия не удалось достичь. Римский престол упрямо продолжал считать, что Константинопольский престол ниже и следует за ним. «Фотиевый раскол» оставил неизгладимые следы.

Этим не исчерпывались богословские расхождения. Так, на Востоке признавали в качестве церковного права 85 апостольских правил, утвержденных церковными Соборами, а на Западе — только 50. На Западе постились в субботу, а на Востоке этот пост был запрещен уже подчеркнутым порицанием Трулльского Пято-Шестого собора в 692 г., что было категорически отвергнуто Папой. На Востоке Соборами было запрещено вкушать удавленину и кровь, а на Западе, Римской Церковью — разрешено. На Востоке было запрещено изображать на иконах — первообразах Христа в виде агнца, указываемого перстом Иоанна Предтечи, а на Западе такие изображения были популярны. На Востоке священники приносили молитву о Святых Дарах, на Западе — нет, точнее, делали это иным образом и в ином месте богослужения. На Востоке иереи могли оставаться женаты, если это произошло до их рукоположения в сан, и, значит, иметь семьи, на Западе — нет. На Востоке пели «алилуйя» в Великий Пост, а на Западе — нет.

Особенно страстно обсуждалась тема о том, каким хлебом надо Причащаться: квасным, замешанном на дрожжах по византийскому обычаю, или пресным (опресноками — по-гречески «азима»), как это делали на Западе. По представлениям ромеев, именно в закваске — дрожжах — заключался Святой Дух, а Причащение пресным хлебом являлось обманом. Латины, которых они презрительно именовали азимитами , напротив, видели в закваске зло, грех, не понимали, как можно Причащаться обычным хлебом, подобным спеченному в любой пекарне, тогда как опресноки, по их мнению, означали не просто чистоту, но и иноприродность Тела Христова по сравнению с человеческим. Когда и почему возникло это кардинальное обрядовое разногласие, толком никто не понимал и не помнил, но полемика вокруг этого шла очень бурная.