Сергей Сорочан - Ромейское царство

Из «Хронографии» Михаила Пселла, свидетеля ослепления василевса Михаила V Калафата 21 апреля 1042 г.

XLVI. Люди Феодоры знали, что Зоя ревнует к ней и скорее согласится увидеть на царском престоле какого-нибудь конюха, чем разделить власть с сестрой, и потому, не без причины, опасаясь, как бы императрица не пренебрегла сестрой и тайными кознями не вернула на трон прежнего царя, единодушно решили устранить бежавшего. Людям, наиболее из них умеренным, не хотелось приговаривать его к смерти, они судили и рядили, каким иным способом погасить в нем всякие надежды, и в конце концов отправили отважных и дерзких мужей с приказом немедленно железом выжечь глаза обоим, как только встретят их за пределами святого храма.

XLVII. И вот они выходили из храма [195] Храма Иона Крестителя в Студийском монастыре, у алтаря которого пытались найти убежище бежавшие царь Михаил Калафат и его дядя, новелисим Константин. , а их уже поджидала позорная процессия. Чернь, как ей и положено в этих случаях, потешалась над несчастными, и одни хохотали и осыпали их насмешками, другие, поддаваясь гневу, тащили их с намерением провести через город. Пройдя совсем немного, они повстречали людей, которым было приказано погасить глаза пленникам [196] Экзекуцию над бывшим императором и его дядей совершил отряд под командованием нового эпарха города в месте под названием Сигма, недалеко от Студия, где полукругом, в виде буквы С, стояли колонны. . Те сообщили о приказе и, готовясь привести его в исполнение, принялись точить железо…

XLVIII. Беды и горести сломили царя, он пребывал все время в душевном смятении и то принимался рыдать, то голос его прерывался, он просил о помощи каждого подходящего к нему, смиренно взывал к Богу, вздымал в мольбах руки к небу, к храму, к чему угодно. Дядя же его сначала и сам вел себя так же, но когда потерял всякую надежду на спасение (а был он человеком более стойкого и крепкого нрава и умел обуздать свои чувства), взял себя в руки и, как бы вооружившись против урагана бедствий, приготовился мужественно встретить страдания, а когда увидел, что палачи уже готовы приступить к делу, сам первый пошел навстречу пытке и спокойно отдал себя в смертоносные руки. Поскольку строй горожан стоял не на расстоянии, а вплотную к нему, и каждый рвался вперед, стремясь увидеть зрелище казни, новелисим спокойно взглянул кругом в поисках того, кому была доверена эта трагическая роль, и сказал: «Прикажи расступиться этому строю, чтобы лучше могли увидеть, с каким мужеством буду я переносить свои страдания».

XLIX. Палач принялся было его вязать, чтобы он не вырывался во время операции, но новелисим сказал: «Если я стану вырываться, пригвозди меня». С этими словами он распростерся на земле и лежал, не изменившись в лице, сохраняя полное молчание, не испуская ни единого стона и не обнаруживая никаких признаков жизни. И ему вырвали глаза, сначала один, потом другой. Царь же, по чужим страданиям наперед представляя свои собственные, переполнился его болью, размахивал руками, бил себя по лицу и жалобно мычал.

L. Лишившийся глаз новелисим, поднявшись с земли и опершись на руку одного из близких, заговорил с теми, кто приближался к нему и, будто ему нипочем и сама смерть, был сильнее обрушившихся горестей. Что же до царя, то палач, видя, как тот боится и как без конца взывает к состраданию, связал его потуже и схватил покрепче, чтобы не разворотить ему лицо во время наказания. Когда вырвали глаза и у царя, всеобщее возбуждение и злоба улеглись…

Из сатирических стихов Христофора Митиленского о клириках Великой церкви в середине XI в.

Посмотри на этих пастухов, плотников и зеленщиков! Один, только что из моряков, вместо «Давайте помолимся» возглашает по привычке «Давайте поплывем!». Другой, разделяя Святые Дары на божественном алтаре, вспоминает свою профессию и кричит: «А вот кто купит хлебушек?», третий, держа в руках чашу для Причастия, выкликает: «Хорошее винцо, сладкое!» — как положено в кабаке.

Из «Хронографии» Михаила Пселла о первом заседании синклита при императоре Исааке Комнине в 1057 г.

[…] Был установлен трон, и сенаторы расположились по обеим его сторонам, император еще не успел ничего сказать, а […] сенаторы уже были охвачены страхом: одни оледенели от испуга и застыли, будто их поразила молния, ссохшиеся, упавшие духом и бездушные, другие с мирным видом делали одно движение за другим — в тишине переминались с ноги на ногу, прижимали руки к груди, поникнув головой. Потом один, а за ним и все остальные испытали непреодолимый страх, они старались быть как можно более незаметными, и когда император всего лишь смотрел на кого-нибудь перед собой, дыхание остальных замирало, а изменения в лице того, на кого смотрел император, были заметны даже невооруженным глазом.

Из хроники Иоанна Скилицы (последняя четверть XI в.) о правлении Исаака I Комнина (1057–1059 гг.) и о смотре армии в начале правления Романа IV Диогена в 1067 г.

[…] Достигнув власти вышеизложенным способом [197] Заговором военной провинциальной знати, поддержанным Патриархом Михаилом Кируларием, и разгромом в сражении войск василевса Михаила Стратиотика. и обнаружив славу мужества и военной доблести, Комнин немедленно приказал изобразить себя с мечом в руках, не Богу приписывая свою удачу, а собственному мужеству и военному опыту. По отношению к делам империи являет себя неограниченным повелителем и прежде всего почтил отменными наградами тех, которые оказали ему содействие в задуманном предприятии [198] Высших военных чинов, стовших во главе азиатских фем: магистра Катакалона Кекавмена, вестарха Михаила Вурцу, Константина и Иоанна Дук и др. .

В заботах о народной пользе он назначил многих дозорщиков за сборами податей. За Великой церковью утвердил право непосредственного распоряжения всеми ее имуществами, совершенно изъяв ее от государственной власти, так что как в ее земельных владениях, так в распоряжении священными предметами василевс не имел никакой власти, а все было подчинено Патриарху, как назначение должностных лиц, так и заведывание администрацией. Приказав доставить в столицу из кастрона Пимолиссы свою жену, объявил ее августой и севастой . Собственного брата Иоанна и Катакалона Кекавмена почтил саном куропалатов, брату кроме того дал звание великого доместика. Так как от материальных средств зависит все, и военное дело пришло в упадок и в конец расстроилось вследствие отсутствия денег в казне, и со всех сторон поднялись против Ромейской державы враги, что не мог он не вменять себе в бесславие и что его крайне беспокоило, то он стал беспощадным сборщиком податей с тех, которые задолжали в казну, и сам первый прекратил раздачу привилегий. Обратил он внимание на бережливость в расходовании государственных средств и озаботился приращением казенных имуществ. Почему многие частные лица лишились своих владений, так как он отменял жалованные им царские грамоты, равно как некоторые монастыри потеряли записанные за ними имущества под благовидным предлогом, что монахи должны довольствоваться малым.