Сергей Сорочан - Ромейское царство

Кроме того, Комнины все более активно вмешивались в италийские дела, особенно Пизы, Венеции и соединенных в одно королевство Апулии, Калаврии, а также Сицилии, окончательно перешедших от мусульман в руки норманнских герцогов и графов. Вообще, в силу роковой необходимости Запад стал главным направлением их политики. Здесь особенно отличился четвертый, младший сын Иоанна Комнина, василевс Мануил I (1143–1180 гг.), полный воинственности и амбициозных планов. Выбор отца, умиравшего от случайной раны, полученной на охоте отравленной стрелой, остановился на нем, несмотря на то, что у 20-летнего наследника был старший здравствующий брат, Исаак (двух других братьев к тому времени уже не было в живых).

Эффектный, очень красивый, высокий, статный, как все Комнины, Мануил имел светлые волосы, но необыкновенно темный цвет кожи, унаследованный от матери Пирошки, дочери знаменитого венгерского короля Ладислава. Став супругой Иоанна II Комнина, она получила имя Ирина. Их высокообразованный отпрыск поражал широтой знаний и выглядел как настоящий император. Кроме того, василевс был довольно умелым бойцом, очень сильным и физически крепким. Однажды на рыцарском турнире, устроенном крестоносцами в Антиохии, он, — неслыханное для византийцев дело, — лично принял участие в поединке и к удивлению собравшихся с такой силой выбил копьем из седла своего противника-италийца, что тот, перелетев через лошадь, поверг на землю другого рыцаря. Мужественный император разделял со своими воинами все тяготы походной жизни: мог стремительно покрывать десятки миль, спать на куче хвороста под проливным дождем, совершать ночные переходы, освещая дорогу факелами.

По словам византийского историка Никиты Хониата, «…ему казалось возможным, что все западные народы составят союз против ромеев и войдут в одно общее против них соглашение, а потому он всячески старался заблаговременно обезопасить себя». Он говорил, что восточных варваров он может деньгами склонить к миру, но что касается многочисленных народов западных, то чрезвычайно их боится: «Это люди высокомерные, решительные, для которых война составляет всегдашнюю потребность, богаты и являются в поход закованные в железо, но кроме всего этого питают непримиримую и неукротимую против ромеев вражду, подозрительно к ним относятся и постоянно вооружаются». Ввиду возможности образования могущественной коалиции необходимо было разъединять и ссорить Папу и германского императора, норманнов и венецианцев, искать друзей и союзников в Италии. Как верно заметил Георгий Острогорский, «…западная ориентация Мануила была не его капризом, а его судьбой, которую взвалили на него события на Западе».

При все том этот блестящий василевс был убежденным поклонником западных обычаев, больше похожим на рыцаря, нежели на византийского монарха. Его забавляла варварская экзотика этих обычаев, хотя он питал мало теплых чувств к самим латинам и смотрел на них с опасливым высокомерием. В соответствии с западническим направлением Мануил перестроил Влахернский дворец, устраивал пышные турниры, приглашал западных рыцарей и советников. В отличие от своего сурового и аскетичного отца, василевса Иоанна Калояна, темпераментный император питал пристрастие к женскому полу и до самозабвения любил показной блеск, веселье, музыку, роскошные пиры, охоту, внешний лоск, удовольствия и радости жизни. Бега на ипподроме, столь любимые константинопольцами, теперь заменили элегантные рыцарские состязания в присутствии прекрасных дам. Пестрая, многоязычная, окончательно ставшая наемной в своей основе, армия обучалась теперь западному строю, имела сходную с латинами экипировку и выучку. Различие заключалось лишь в том, что при должном командовании она имела даже лучший порядок тактических построений. Громадное количество наемников с Запада буквально заполонило византийский двор: им Мануил открыл свободный доступ в армию, доверял самые ответственные посты и должности, что было оскорбительно для чести высокородных ромеев, не могло не вызывать их раздражение. Этот василевс, в отличие от своих предшественников, не пытался силой уничтожить латинские государства в Сирии и Палестине, а, напротив, хотел сблизится с королями Антиохии и Иерусалима, сохранять с ними хорошие отношения. И во внешней, и во внутренней политике он опирался исключительно на иноземный элемент, возбуждая этим неудовольствие у коренных ромеев.

Сознавая важность родственных союзов на Западе, Мануил, как и его отец Иоанн II, женатый на Ирине Венгерской, стал еще шире вводить в свою семью латинов, несмотря на презрение греков к ним. Большую роль сыграло то, что оба раза, несмотря на негодование византийской Церкви, василевс был женат на западных принцессах. Первой его женой стала дочь немецкого графа Зульцльбаха и свояченица (сестра жены) Конрада III Гогенштауфена — богомольная, холодная и чопорная Берта Зульцльбах, взявшая тронное имя Ирина. Поначалу она чувствовала себя неловко в новой для себя среде, совершала церемониальные промахи, например, приняла пурпурное одеяние за траур, но очень тянулась к образованию и даже заказала известному литератору Иоанну Цецу краткое изложение Гомера, хотя и не получила его, рассорившись с исполнителем из-за гонорара. В источниках о ней сказано, что «…отвергая пудру и румяна, она искала только ту прочную красоту, которая проистекает из сияния добродетели». Едва ли физически она удовлетворяла похотливого, открыто изменявшего ей Мануила, которому все же родила двух дочерей, но ее советы и дипломатические достоинства муж ценил, не забывая оказывать подобающее уважение. Умерла Ирина внезапно, от лихорадки, прожив в браке 14 лет, после чего Мануил «ревел, как лев». Вторая супруга императора ромеев — Мария, дочь графа аквитанской Тулузы и роскошного рыцарственного правителя Антиохии Раймунда де Пуатье — прославленного Сент-Жилля, француженка по происхождению, была совершенно восхитительной, обворожительной, любвеобильной юной красавицей, «звездой Востока», как ее называли.

Кроме того, при Мануиле наблюдается коренное изменение места византийских принцесс в области брачной дипломатии. Их стремятся выдать за иноземцев, прежде всего «франков», то есть немцев, французов, италийцев, что было крайней редкостью в предшествующие 300 лет. Теперь такого рода морганатические браки, нерадостные для престижа Комнинов, посыпались как из рога изобилия. Малолетняя племянница Мануила, Феодора, была выдана замуж за брата Конрада III, Генриха, герцога Австрийского, а после его смерти, в возрасте 13 лет стала женой умного, просвещенного и на редкость обаятельного короля Иерусалима, Балдуина III (1143–1162 гг.), двоюродного брата Марии Антиохийской, ставшего, как в свое время Конрад, близким другом Мануила. Другая племянница, Евдокия, дочь брата Алексея, вступила в брачный союз с крупным италийским маркграфом Гийомом Монплие. Кроме того, Мануил устроил брак своей единственной сестры Марии с королем Иерусалима Амори I (1162–1174 гг.). После его смерти Мария в 1177 г. сочеталась вторым браком с Балианом де Ибелином, лордом Наблюским (ум. 1193 г.). Особые хлопоты василевс проявлял по поводу замужества своей дочери Марии. Так, в женихах у дебелой Марии Комниной, отличавшейся крупной статью, побывали сын владетеля Сицилии, Вильгельм II, наследник венгерского престола Бела III, пока, наконец, уже в 30-летнем возрасте «роковая вдова» стала супругой брата влиятельного италийского маркграфа Конрада Монферратского, 17-летнего, но весьма деятельного Райнера (Ранье) (1163–1182 гг.), который получил сан кесаря, богатые византийские имения и постепенно набирал все больший вес и популярность при дворе. Наконец, малолетний сын василевса, Алексей II был обручен в 1179 г. с 8-летней Агнессой (в православном Крещении Анной), дочерью французского короля Людовика VII Молодого от его третьей жены, Аликс Шампанской. Феодора Комнина в 1175 г. сочеталась первым браком с правителем Антиохии Боэмундом III (1163–1201 гг.). Евдокия, дочь Исаака Комнина в 1170 г. вышла замуж за Одона Франгипани, а в 1179 г. вторым браком — тоже за италийца, Гуэльфо де Поркария. Из 22 брачных союзов, осуществленных при Комнинах, десять брачных альянсов пришлись на правление Мануила и все были заключены с латинами. Едва ли это делалось только ради получения от них военной и материальной помощи, весьма мизерной. Дело было в другом. Западная политика поневоле становилась велением времени, раскрывала Романию для Запада, но, как покажет история, приобретала роковое значение.