Сергей Сорочан - Ромейское царство

В своей жизни Андроник занимался разбоем купеческих караванов, одну за другой совращал знатных дам-красавиц, включая своих троюродных племянниц, таких как племянница Мануила, принцесса Евдокия, антиохийская княжна Филиппа, сестра Марии Антиохийской, или еще одна племянница Мануила, молодая королева Феодора, вдова короля Иерусалима Балдуина III, от которой он имел детей. Впрочем, на последней Андроник все же женился. Сексуально невоздержанный, он готов был затаскивать в постель любую понравившуюся ему женщину, так что, по словам Никиты Хониата, «…водил за собой любовниц, как петух водит кур или козел — коз на пастбище».

Девять долгих лет Андроник провел в заключении во Влахернах, в глубоких, темных казематах башни Анема— самой страшной политической темнице Константинополя при бастионе со складскими помещениями Влахернского дворца, куда он угодил за скандальные альковные связи, а еще больше — за интриги против своего царственного двоюродного брата. Но и там его мятежная, жаждавшая власти и почестей душа не знала покоя. Благодаря своей исключительной смелости и сообразительности Андронику дважды удавалось бежать из тюрем. Первый раз он воспользовался заброшенной водосточной трубой, добрался до противоположного берега Босфора и лишь там был схвачен. Второй побег оказался удачным: на сей раз хитрец смог добыть ключи от тюремных замков. Пока его искали по Дворцу, он три дня прятался в густой, высокой траве глухого угла дворцового двора, потом по веревке спустился со стены в поджидавшую его лодчонку некоего Хрисохопула, на варварском языке находчиво наплел следившей за подходами с моря страже Вуколеона, что он домашний слуга этого Хрисохопула, якобы пытавшийся бежать от своего жестокосердного господина, совершенно заморочил им голову, умолил отпустить со своим «хозяином» и скрылся.

Атлет и воин, элегантный и обаятельный, особенно с женщинами, которые его обожали, ловкий дипломат и прекрасный актер, он сочетал в себе высокий интеллект, рыцарственное благородство, безрассудную смелость и щедрость с редкостными коварством и жестокостью. Без малейшего затруднения Андроник проливал потоки слез: благоговейно целовал колени Патриарха Феодосия (1179–1183 гг.), твердо решив, что добьется его замены своим пособником. Уже придя к власти, он лил слезы на могиле Мануила I, своего бывшего соперника, которого люто ненавидел, а жену и сына собирался уничтожить.

Поначалу Андроника, невзирая на кровавую узурпацию трона, встретили ликованием, приветствовали любые его дела, слагали восторженные песни. Хитрый, опытный демагог и талантливый «политтехнолог», он, чувствуя массовое настроение и пытаясь манипулировать им, заявил, что не желает, чтобы иноземцы сделали из Ромейского царства западное государство и взяли перевес над греками. Заигрывая перед славящим его простонародьем, новый василевс объявил себя врагом крупной аристократии и всех коррупционеров. Он приказал вывесить перед входом в роскошно отстроенный им константинопольский храм Сорока Мучеников огромную картину, на которой был представлен в простой крестьянской одежде синего цвета, длинных сапогах, с тяжелой и кривой косой в руках — словно настоящий мужицкий царь. Кто бы мог тогда подумать, что он пройдется по людям с косой смерти! Способный правитель, по ширине замыслов, энергии, решимости и даровитости ничем не ниже Мануила, этот император мог бы спасти Ромейское царство, вывести из кризиса, но только ускорил его гибель.

К концу жизни узурпатор потерял свою былую, совершенно исключительную репутацию и превратился в свирепого, развращенного реакционера, тирана, страдавшего манией преследований и погрязшего в массовых репрессиях и злодеяниях. Смерть его оказалась ужасной.

Как бывает в истории, крупные общественные потрясения иногда зависят от мелких личных обстоятельств. 11 сентября 1185 г. к дому вельможи, двоюродного брата Андроника, Исаака Ангела, 35-летнего златокудрого красавца и модника, направился начальник царской охраны, зловещий Стефан Айохристофорит с несколькими стражниками, дабы арестовать хозяина, безосновательно заподозренного в опасности для императора. В отличие от прочих оцепенелых жертв, безропотно дававших уводить себя на заклание, смертельно испугавшийся Исаак решил не сдаваться. В чем был, в какой-то домашней двухцветной рубахе с длинными фалдами, полуголый, он, схватив меч, выпрыгнул со второго этажа прямо на спину своего коня и во весь опор помчался на обомлевшего Стефана Айохристофорита и стражников, которые бросились врассыпную. Раскроив надвое мечом начальника царской охраны, он помчался по улицам Константинополя к храму Св. Софии, ища у его алтаря убежища, и попутно во весь голос крича, что он убил ненавистного Стефана Айохристофорита. Собравшаяся толпа поначалу ждала, что будет дальше. На свою беду василевс промедлил, ибо, находясь во дворце на противоположном берегу Босфора, узнал о случившемся только вечером. Между тем огромная и теперь уже ревущая будто шторм, толпа, продолжала расти, смелела, стала выказывать сочувствие Исааку, к утру следующего дня короновала его императором и двинулась на штурм Влахернского дворца. Андроник, никак не ожидавший такого стремительного поворота событий, потерял обычную выдержку, начал суетиться, совершать недальновидные действия, ошибки. Он попытался взять ситуацию под контроль, организовать с варяжской охраной сопротивление, даже лично стрелял из лука по толпе, убил несколько человек, но этим только еще больше разозлил нападавших, все же ворвавшихся в царские покои. Тогда погрузив на борт корабля золото, юную жену Агнессу, а заодно прихватив самую любимую наложницу-флейтистку, он решил тайком бежать из бушующего города к «тавроскифам», видимое, в родные ему владения Галицкого княжества. Однако буря и встречный ветер не дали паруснику пройти Босфор.

Андроник был схвачен, закован в кандалы и тяжелые цепи, на которых держат львов. Ему отрубили секирой кисть правой руки и бросили в тюрьму Анема, где он провел несколько дней в страданиях, без пищи и питья. Затем снова принялись за него: Андронику выкололи левый глаз, посадили голым на облезлого тощего верблюда и погнали по улицам столицы по самому солнцепеку. Разъяренная толпа, некогда прославлявшая, боготворившая его, провожала развенчанного императора гневными, срамными оскорблениями. Никита Хониат с неодобрением пишет о катившемся по улицам столицы кровавом клубке самосуда, во время которого «…глупые и наглые жители Константинополя, особенно колбасники и кожевники, и все те, кто проводит целый день в эргастирии, кое-как живя починкой сапог и с трудом добывая хлеб иголкой», набросились на недавнего царя с палками, били и кололи его ножами, шилами, мечами, мазали калом, обливали мочой и кипятком. Особенно в этом усердствовали родственники казненных и униженные мужья, родители множества обесчещенных им женщин, издеваясь, насмехаясь над которыми он в свое время хвастливо вывешивал на Меси рога пойманных им оленей. Все муки Андроник переносил с необычайной стойкостью, лишь иногда повторяя искаженным муками голосом: «Господи помилуй! Зачем вы ломаете сломанный тростник?!». Его никак не могли убить. Жизнь покидала его по каплям. На Ипподроме истерзанного царя повесили за ноги, кололи в пах кинжалами и избивали, издевались до тех пор, пока истекающий кровью несчастный не забился в предсмертной агонии. Леденящая душу мучительная казнь наконец свершилась. Труп последнего из Комнинов удостоили погребения в церкви Св. Марии Панахрантус (ныне мечетьФенари-Иса) только через несколько суток, да и то в виде милости.