Сергей Сорочан - Ромейское царство

Управлять церквами и их имуществом высшему духовенству помогали многочисленные помощники: экономы из числа пресвитеров, которые отвечали за церковные имущества, имения; экдики — защитники церковных прав в судах (иногда их наделяли правом наблюдения за низшими клириками); нотарии, в большинстве своем диаконы, составители церковных актов, секретари; архиварии, тоже часто диаконы, хранители документов; сакеларии, хранители сокровищ, а также архидиаконы, синкелы, референдарии, апокрисиарии, диикиты , скевофилаки и прочие. Их митрополиты и епископы назначали сами. При всем том церковная иерархия, надо подчеркнуть, являлась частью светской, то есть входила в общий имперский «табель о рангах».

Языком богослужения все более становился греческий, «эллинский» — с Юстиниана I официально действующий «единый язык», хотя исключить использование родного языка в том или ином регионе многоэтничного Ромейского царства было невозможно.

До VI в. священники носили простые белые одежды, не очень отличающиеся от римских тог. Именно в таком виде они изображены стоящими рядом с Юстинианом I на мозаике равеннского храма Св. Виталия. Однако в дальнейшем епископы стали носить ризу, основную тунику — шелковый стихарь, епитрахиль — вышитую крестами длинную ленту, наброшенную на шею, прижатую на талии поясом, вышитые нарукавники-поручи, а также омофор, разновидность наплечной накидки-шарфа с вышитыми крестами. К поясу они крепили епигонатий — прямоугольный кусок ткани, спускавшийся до колен, — подобие ножа, символизирующего их роль духовных судей. Священники одевали безрукавные фелони . Диаконы тоже носили особый тип шарфа — орарь — в виде длинной ленты, спадающей с левого плеча. Иногда риза заменялась на саккос — короткую мешковатую тунику с разрезами по бокам.

Важнейшие вопросы жизни и деятельности Церкви, в том числе вопросы борьбы с противоречащими общепринятой догматике ересями, как уже сказано, с IV в. решались на церковных Соборах, или Синодах. Напомним, что на Халкидонском Вселенском соборе 451 г. Константинопольского патриарха официально признали главой Восточно-Римской Церкви, равным по достоинству с Римским архиепископом, хотя и вторым по чести после него. На тот момент ему подчинялись три десятка митрополитов и около 450 епископов, чьи церковные округа располагались преимущественно в Малой Азии, а также в Европе, Армении, на Кавказе и в Крыму. На этом же Соборе были утверждены принципы избрания Патриарха, определена роль Священного Синода как коллегиального органа управления церковными делами, усилена власть епископов над рядовым духовенством и, что особенно важно, над монашеством, жизнь которого попытались упорядочить, а влияние ограничить. Четвертое правило Халкидонского собора гласило по этому поводу: «Монашествующие в каждом городе и стране да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат только посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира, да не вмешиваются ни в церковные, ни в житейские дела, и да не принимают в них участие, оставляя свои монастыри разве только, когда это будет позволено епископом города, по необходимой надобности».

Возвышение Константинопольского патриарха вызвало оправданные опасения со стороны прочих восточных престолов. К концу VI в. они действительно попали под его власть. Но особенно быстро стали портиться отношения с Римскими папами, которые требовали юридического признания своей правоверности и приоритета, то есть права первоверховенства, решающего суждения во всех церковных делах, и не хотели довольствоваться лишь почетным первенством по чести, а не по власти. Дело в том, что уже с самого начала существования Церкви Христовой менталитет, психотип, мировоззрение и традиции Восточной и Западной Церквей были разными. Начав путь из одного истока, каждая из Церквей развивалась самостоятельно. При этом не могла не сказаться и наступившая геополитическая разобщенность Запада и Востока. Настаивая на исключительности своей Римской кафедры и ее властных притязаниях, Папы апеллировали к словам Христа, обращенным к апостолу Петру о том, что «на камне сем Он воздвигнет свою Церковь». Поэтому они объявляли себя носителями истины, согласно с правом, данным Первоверховным апостолом Петром, которого с конца II в. стали полагать первым епископом Рима. Отклоняя этот аргумент, Константинопольские патриархи в дальнейшем с не меньшей убедительностью стали указывать на то, что их кафедра была основана Андреем, старшим братом Петра, первым из апостолов Христа — Первозванным, который привел своего брата к Господу. Так или иначе, с конца VI в., с патриаршества Иоанна Постника, они, несмотря на тщетные протесты папства, стали звать себя Вселенскими архиепископами Нового Рима, то есть Вселенскими Патриархами, подчеркивая тем самым свою правоверность, а значит, и верховную власть.

Однако высшими и незыблемыми авторитетами в вопросах веры для ромеев были не решения императора, Патриарха или Папы, а постановления Вселенских соборов, которые расценивались как Священное Писание. В свою очередь Синоды епископов подчинялись воле автократора ромеев. Но права императора в отношении Церкви определялись постепенно и с колебаниями. Тут, несомненно, были свои нюансы и отступления как в пользу императора, так и Церкви. По сути дела, только монашество, всегда стоявшее в оппозиции к светской власти, препятствовало превращению Ромейского царства в теократичекую монархию, то есть государство, в котором император был одновременно высшим церковным сакральным лицом.

Византийцы считали своего государя наделенным святостью, более того — «равным апостолам» и признавали за ним управление земной Церковью, ибо Бог доверил ему весь земной мир. Хотя он и не являлся в прямом смысле этого слова священником и имел лишь самый низкий в церковной иерархии сан иподиакона, который даже не упоминался в его титулатуре, но отличался рядом преимуществ перед мирянами. Входя в храм, как и простой лаик, с непокрытой головой, император тем не менее, обладал правом проповеди в церкви, более того, мог входить в алтарь и причащаться как священник, тогда как с VI в. вход мирян в алтарь был строго запрещен. Во время Великого поста он возглавлял шествие вокруг Высокого алтаря в церкви Магноры, кроме того, выполнял некоторые церковные обязанности в Вербное Воскресенье и в Великий Четверг перед Пасхой.

Уже с 451 г. Церковь начали активно привлекать к избранию императора. Заключительная и важнейшая часть его коронации со временем стала проводиться исключительно в храме Св. Софии, символизируя божественное освящение власти самодержца. Зато Патриарх не мог быть избран без согласия императора и не мог отлучить царя от Церкви. Если Патриарх вступал с ним в конфликт, то государь мог добиться его смещения, более того, сделать это самым позорным образом. Забегая вперед, можно вспомнить, как василевс Константин V в 768 г. расправился с низложенным Патриархом Константином в присутствии нового Патриарха Никиты прямо в храме Св. Софии, повелев зачитывать перед собравшимся народом свиток с записями провинностей Патриарха, причем «при зачтении каждого пункта асикрит бил Константина по лицу», после чего его вывели на амвон— возвышенную площадку, с которой читали гомилии— проповеди и Евангелия, предали анафемеи «…вытолкали из церкви задом наперед». Кроме того, император имел право возводить любого епископа в более высокий духовный сан, то есть вмешивался в церковную иерархию. Он лишь не мог самолично решать вопросы церковной догматики. Церковники активно восставали против таких притязаний, ибо подобными полномочиями обладал исключительно Вселенский собор. И все же именно автократор являлся инициатором его созыва и председательствовал на любом Вселенском соборе.