Сергей Сорочан - Ромейское царство

Нет сомнений, что прежде всего арабы крайне удачно воспользовались битвой не на жизнь, а на смерть своих основных соперников, Персии и Византии, препятствовавших объединению арабских племен и в свою очередь разъединенных. Но еще более важно, что этнические противоречия и вражда между христанами разных толков внесли самый существенный вклад в победу арабов, которые своим господством, как ни странно, примирили враждующих, поставив их в одинаковое положение. Во всяком случае, гонения официального Константинополя несомненно «помогли» еретикам восточных провинций отнестись к чужой вере с меньшей непримиримостью, чем к императорам-гонителям.

Кроме того, сказались экономические ошибки византийцев и преимущества географического положения Аравийского полуострова, который населявшие его племена метко называли «Джазират-ал-араб» — «Остров арабов». Ромейские власти отрезали этот «остров» от внешней торговли, они сами и их союзники из местных окрещенных племен грабили караваны, а это не могло не вызвать недовольства тех, на кого византийцы смотрели как на полудиких варваров. Между тем население захваченных этими варварами областей уже давно питало идеи отделения от Ромейской империи и нередко встречало арабов как освободителей. Недаром здесь бытовала крылатая фраза: «Бог мести послал арабов, чтобы освободить нас от жестокости римлян». Последняя крылась прежде всего в налоговом гнете, который завоеватели поначалу весьма дальновидно ослабили.

Они предлагали своим противникам сам собой напрашивавшийся выбор: или биться насмерть, или принять ислам, или стать зимми(араб. ахл-ал-зимма — «людьми договора»), то есть покоренными, но не принявшими ислам. В последнем случае они обязывались отдавать харадж(от араб. «все, что прорастает») — подать с «земли и людей», то есть поземельный налог, а также еще один налог — джизью(араб. «вознаграждение»), которая являлась выкупом «неверных» за возможность безопасно жить в «краю мусульман» (даруль ислам). Учитывая, что размеры подати и выкупа — вознаграждения поначалу определяли сами покоренные и они были невелики в сравнении с выжимавшими все соки византийской и персидской налоговыми системами, выбор был очевиден — откупившись сравнительно небольшой суммой, можно было сохранить главное — жизнь, имущество и веру. К примеру, джизья, о которой договорились в 635 г. жители сданного арабам богатого Дамаска, по разным сведениям, колебалась от одного до четырех динаров с мужчины и одного джираба зерна (около 23 кг.) с джариба земли (около полутора соток). Более того, если верить арабским источникам, арабы иногда возвращали полученную джизью, когда, вынужденные отступать перед переходившими в контрнаступления ромеями, не в состоянии были удержать захваченные центры. Несомненно, такие случаи, о которых ширилась молва, еще более склоняли к ним сердца местного населения, когда оно сравнивало «врагов» с вернувшимися «родными» ромейскими властями, тут же начинавшими вновь драть три шкуры с бедных подданных и жестко требовать недоимки. Лишь со временем размеры джизьи и хараджа стали расти, иногда достигая половины дохода плативших, но для сдавшихся на милость победителей было уже поздно сетовать и горевать. Политико-экономическая игра была сделана.

Тем более утешало то, что вначале арабы сравнительно мягко относились к населению покоренных областей и демонстрировали исключительную способность адаптироваться к обстоятельствам. Зачастую, не мудрствуя, они использовали византийскую систему местного управления, лишь постепенно ее арабизируя, привлекали жителей в органы государственной власти, настойчиво насаждая арабский язык. Знание последнего поневоле стало условием жизненного успеха. Нельзя было стать мусульманином не зная Корана, а языком Корана был арабский. Собственная арабская монета, динар, во многом была сделана похожей на ромейский солид, с которым она удачно стала соперничать.

Следует учесть, что для раннего ислама с его ревностным единобожием была характерна значительная веротерпимость к христианам и иудеям, как к указанным в Коране «людям Писания» (ахл ал-китаб), тоже монотеистам, которые, подразумевалось, рано или поздно примут ислам. Религиозная мягкость, веротерпимость арабов стала одной из главных причин их быстрого продвижения по завоеванным территориям, поскольку этой веротерпимости не было в Ромейском царстве, где официальная Церковь вела бескомпромиссную борьбу не только против иудеев, время от времени требуя их Крещения, но и против христиан — монофиситов — сирийцев, коптов и других коренных жителей тех районов, которые со временем захватили арабы. Как заметил крупный востоковед, академик Василий Бартольд: «Римской нетерпимости был противопоставлен принцип равенства всех вероучений на Востоке». Поэтому последствия местного сепаратизма Сирии и Египта, давних религиозных разногласий Империи с монофиситами сказались в полной мере, тем более, что арабы не покровительствовали официальной Церкви — Церкви халкидонитов, приверженцы которой в бывших византийских восточных провинциях презрительно назывались мелькитами, то есть сторонниками малько, по-сирийски императора, царя. Вероучительная ненависть была столь сильна, что монофиситы Востока видели врагов не в арабах, а в непримиримых «царских христианах» — халкидонитах. Не лучше к последним относились и преследуемые при Ираклии евреи-иудеи, которых этот василевс желал окрестить. Понятно, почему они горячо клялись Торой, «…что правитель Ираклия только в таком случае вступит в город, если мы будем побеждены и выбьемся из сил».

Наконец, не исключено, что причины случившегося отчасти можно видеть и в изменении климата, и в определенном демографическом взрыве на Аравийском полуострове, что привело к массовой перекочевке бедуинов за пределы Аравии и вызвало мусульманский «Потоп».

Так или иначе, ведомые религиозными призывами и идеей священной войны, мусульмане, мудро действуя всеми возможными способами, добились феноменальных, ошеломляющих успехов в распространении своей религии. Достаточно заметить, что христианство шло к таким результатам почти четыреста лет! Ислам оказался вероучением простым и понятным для людей, давно принявших идею единобожия. Его принятие давало конкретные экономические льготы. Мусульмане платили в казну только ушр — десятину своих доходов. На этом фоне харадж и джизья были в несколько раз больше. Очень важно, что исламизация проходила добровольно, без насилия со стороны государства. С другой стороны, ограничения, накладываемые на неверных, безоружных «покровительствуемых» граждан второго сорта, зимми, были малы — не так уж трудно было не быть военнообязанными, не ездить на лошадях, а использовать взамен мулов или ослов, или строить свои святилища не выше мечетей. Хуже был моральный прессинг со стороны победителей, единственных носителей истинной веры. Исламизация и арабизация постепенно пропитывали собой этот новый мир, большая часть которого была отвоевана у ромеев и принесла каждому арабскому воину колоссальную добычу, опять таки, надо заметить, справедливо разделенную.