Павел Щеголев - Первенцы русской свободы

Объяснения заканчиваются следующим признанием губернатора:

Некоторые из критиков Некрасова сомневались в существовании подобного приказа и готовы были приписать его появление в поэме художественному измышлению поэта. Только Н. А. Белоголовый в своих воспоминаниях указал, что такой приказ существовал, и по памяти приводил его содержание. Н. А. Белоголовый очень сожалел, что он не мог снять копию с этой бумаги [453]. Этот приказ и есть то высочайше одобренное предписание, которое было послано за подписью тайного советника Лавинского иркутскому гражданскому губернатору на бланке Главного управления Восточной Сибири (от 1-го сентября 1826 года. По путевому журналу № 842 из Москвы). Мы имеем возможность напечатать дословно этот любопытный документ; при чтении просим читателя сопоставить соответственные стихи из поэмы Некрасова.

«Из числа преступников, Верховным Уголовным Судом к ссылке в каторжную работу осуждённых, отправлены некоторые в Нерчинские Горные Заводы.

За сими преступниками могли последовать их жёны, не знающие ни местных обстоятельств, ни существующих о ссыльно-каторжных постановлений и не предвидящие, какой, по принятым в Сибири правилам, подвергнут они себя участи, соединясь с мужьями в теперешнем их состоянии.

Местное начальство неукоснительно обязано вразумить их со всею тщательностью, с каким пожертвованием сопрягается таковое их преднамерение, и стараться, сколько возможно, от оного предотвратить.

Притом легко может статься, что многие из них, имея достаточное состояние, возьмут с собою значительные суммы и драгоценные вещи — ввоз коих в край бедный, населённый людьми буйными и развратными, не обещает добрых последствий и потому не должен быть дозволен.

Самые крепостные люди, которые могли бы за ними прибыть, не обязаны разделять участи, добровольно госпожами их принимаемой.

Сообразив сие и зная, что жёны осуждённых не иначе могут следовать в Нерчинск, как через Иркутск, я возлагаю на особенное попечение вашего превосходительства употребить все возможные внушения и убеждения к оставлению их в сём городе и к обратному отъезду в Россию.

Внушения могут состоять в том:

1) Что следуя за своими мужьями и продолжая супружескую с ними связь, они естественно сделаются причастными к их судьбе и потеряют прежнее звание, то есть будут уже признаваемы не иначе, как жёнами ссыльно-каторжных, а дети, которых приживут в Сибири, поступят в казённые крестьяне.

2) Что ни денежных сумм, ни вещей многоценных, взять им с собою, как скоро отправятся в Нерчинский край, дозволено быть не может, ибо сие не только воспрещается существующими правилами, но необходимо и для собственной безопасности их, как отправляющихся в места, населённые людьми, на всякие преступления готовыми, и следственно, могущих подвергнуться при провозе с собою денег и вещей опасным происшествиям.

3) Что с отбытием их в Нерчинск уничтожаются также и права их на крепостных людей с ними прибывших.

С тем вместе должно обратиться к убеждениям, что переезд в осеннее время чрез Байкал чрезвычайно опасен и невозможен, и представить, хотя мнимо , недостаток транспортных казённых судов, безнадёжность таковых у торгующих людей состоящих , и прочие тому подобные учтивые отклонения ; а чтобы успех в оных вернее был достигнут, то ваше превосхотельство не оставите принять и в самом доме вашем , который без сомнения будут они посещать, такие меры, чтобы, в частных, с ними разговорах находили они утверждение таковых убеждений.

По исполнении сего с надлежащею точностью, если и затем окажутся в числе сих жён некоторые непреклонные в своих намерениях; в таком разе не препятствуя им в выезде из Иркутска в Нерчинский край , переменить совершенно ваше с ними обращение , принять в отношении к ним , как к жёнам ссыльно-каторжных , тон начальника губернии , соблюдающего строго свои обязанности [454], и исполнить на самом деле то, что сперва сказано будет предостережение и вразумление, и именно:

а) Все имеющиеся у них деньги, драгоценные вещи, серебро и прочее, по надлежащем описании лично при них и по утверждении описи собственноручным подписанием тех, кому сие имущество принадлежать будет, отобрать от тех и, опечатав, отдать к хранению в иркутское губернское казначейство. Но меру сию для отклонения всякого сомнения привести в действие чрез нарочитую Комиссию, состава оную под председательством вашим из одного или двух членов Главного управления и губернского прокурора. Впрочем, прогоны на проезд до Нерчинска выдать им из числа собственных их денег.

в) Из крепостных людей, с ними прибывших, дозволить следовать за каждою токмо по одному человеку, но и то из числа тех, которые добровольно на сие согласятся и дадут или подписки собственноручные, или за неумением грамоте личные показания в полном присутствии губернского правления. Остальным же предоставить возвратиться в Россию и снабдить их пропускными [455].

Указав с моей стороны средства, на законных постановлениях основанные, которые служат руководством в действиях по сему предмету и ожидая от вашего превосходительства исполнения оных в совершенной точности, и надеясь, что Вы и по собственной предусмотрительности своей не оставите употребить всех возможных способов к достижению собственно той цели, чтобы последовавших за осуждёнными преступниками жён решительно отвратить от исполнения их намерения, происшедшего от незнания местных обстоятельств Сибири и постановлений о сём крае существующих. Но если бы все усилия ваши оказались тщетными, то ваше превосходительство, действуя в отношении к ним по назначению сему, не оставьте немедленно уведомлять меня о всех обстоятельствах, к сим жёнам относящихся и вообще о мерах, какие вами будут принимаемы.

Наконец, если бы которая-либо из них проехала Иркутск прежде, нежели вы сие получите, в таком разе прошу ваше превосходительство принять на себя труд отправиться лично для возвращения её в губернский город или приказать остановить в Верхнеудинске, ибо пример одной может побудить и других к домогательствам о равномерном пропуске их в Нерчинск.

Эта бумага не требует никаких комментариев. Довольно сделать только два замечания. Угрозы, перечисленные в этой бумаге, очевидно, имел в виду Николай Павлович, когда 21 декабря 1826 года писал княгине М. Н. Волконской: «J’ai reçu, Princesse, la lettre que Vous m’avez écrite du 15 de ce mois, jyvi avec plaisir l’expression des sentiments que Vous me témoignez pour l’intérêt que je Vous porte, mais c’est à cause de cet intérêt même que je prends à Vous, que je crois devoir renouveler ici les avertissements, que je Vous ai déjà communiques sur ce qui Vous attend une fois passe Irkoutsk. Au reste j’abandonne entièrement à Votre propre conviction, Madame, de Vous décider à tel parti que Vous jugerez le plus convenable, dans votre situation».