Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Молотов выразил свое удивление избранной германской стороной манере поведения. После этого довольно быстро, 23 января, Шуленбург передал Молотову ответ германского правительства. Он был весьма кратким. В нем подтверждалось содержание тех предложений, которые были сделаны Молото­ву в Берлине, но указывалось, что после получения советских контрпредложений в конце ноября германское правительство обсуждает их с правительствами Италии и Японии и надеется в ближайшем будущем возобновить переговоры с Советским Союзом 147.

Однако вплость до июня 1941 ни германское, ни советское правительства к этому вопросу больше не возвращались. Тем самым была подведена последняя черта под визитом Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. Гитлера больше не интересовало даль­нейшее политическое сотрудничество с СССР. Его глобальные предложения о новом разделе сфер влияния были в большой мере навеяны идеями главного сторонника сближения с СССР — Риббентропа, которому принадлежала инициатива с выдвижением восточноазиатского проекта.

Судя по некоторым изданным биографиям германского министра, в течение марта —мая 1941 г. он несколько раз пы­тался склонить Гитлера к идее политических компромиссов с СССР, но фюрер и близкое к нему окружение уже сделало свой выбор. Подготовка плана "Барбаросса" шла полным ходом.

Более сложным остается вопрос, насколько все это понима­ли советские лидеры. На переговорах в Берлине Молотов имел директиву ничего не подписывать и ни на что не давать ясного и окончательного ответа. Уже менее чем через две недели Москва выразила согласие принять в основном проект пакта четырех о политическом сотрудничестве и экономической вза­имопомощи. Но как и на переговорах в Берлине, так и в совет­ских предложениях от 25 ноября было выдвинуто условие: окончательное решение финской проблемы, вывод немецких войск из Финляндии, заключение пакта о взаимопомощи меж­ду СССР и Болгарией, получение советской военной базы в Проливах и т.д. Не исключено, что сознавая опасность и бес­перспективность присоединения к тройственному пакту, советские лидеры посчитали, что, может быть, Германия, еще заинтересованная в сотрудничестве с Москвой, согласится на эти незначительные для нее уступки.

Но скорее всего в Москве не была ясна перспектива сотруд­ничества с Германией. Никто не решился бы сказать в Кремле, что ставка на союз с Гитлером в конечном итоге не оправдалась и к осени 1940 г. исчерпала себя. Включив в состав СССР стра­ны Прибалтики, восточную часть Польши и Бессарабию, совет­ское руководство реализовало свои цели, но одновременно ли­шило себе маневра. После разгрома Франции и перемен в на­строении Берлина у Сталина уже не было никакого выбора. Ему оставалось только ждать и пытаться выиграть максимум времени, чтобы реализовать программу перевооружения, по­лучить от Германии согласие на такие уступки, как возвраще­ние к идее включения Финляндии в сферу советских интере­сов, а также признание их в Болгарии и в Проливах.

Но Германия уже не хотела ничего уступать. Поэтому в пер­вой половине 1941 г. Москва пыталась что-то противопоставить германскому проникновению на Балканы 148.

Попытка советского руководства заключить договор о вза­имной помощи с Болгарией потерпела неудачу. В начале янва­ря 1940 г. оно получило информацию о переброске части немецких войск в Болгарию, которая якобы осуществляется с ведома и согласия СССР. 13 января ТАСС в специальном заяв­лении отметил, что ни германская, ни болгарская сторона нико­гда не ставили об этом вопрос и, следовательно не получали со­гласия СССР 149.

Через несколько дней Молотов в беседе с Шуленбургом сделал официальное заявление, в котором говорилось: по всем данным, германские войска в большом количестве сосредото­чились в Румынии и готовятся вступить в Болгарию, Турцию и в район Проливов. Советское правительство в этой связи пре­дупредило, что "появление каких-либо иностранных воору­женных сил на территории Болгарии и обоих Проливов оно будет считать нарушением безопасности СССР". В ответ Шу­ленбург даже не стал оспаривать эту информацию, сказав, что Германия делает это на случай возможного нападения Англии 150.

Во время упомянутой ранее встречи с Шуленбургом 23 ян­варя Молотов вернулся к вопросу о вводе германских войск в Болгарию. По словам Шуленбурга германские войска вступят в Болгарию в том случае, если Англия предпримет дальнейшие шаги 151.

Так продолжалось до начала марта. 1 марта Шуленбург офи­циально уведомил Молотова, что Германия, получив известие о намерении англичан высадиться в Греции, решило ввести свои войска в Болгарию. Молотов реагировал очень нервно и посто­янно повторял, что Болгария находится в сфере интересов СССР и поэтому Москва не может нейтрально воспринять это сообщение.

Информируя Берлин об этой встрече с Молотовым, Шулен­бург писал, что в Москве ничего не хотят менять в своей пози­ции и продолжают считать Болгарию зоной интересов Совет­ского Союза 152. Через два дня он направил в Берлин уже более пространный политический отчет о болгарских делах и о своих впечатлениях о беседе с Молотовым, снова указывал на полное расхождение советско-германских позиций. Судя по отчету, она проходила в крайне напряженной и нервозной обстановке, дово­ды Молотова не принимались в расчет, а Москва поняла, что ни­чего уже не может сделать для противодействия Германии 153.

4 марта уже МИД Болгарии специально уведомил СССР, что болгарское правительство дало согласие на ввод немецких войск. В ответ СССР официально заявил, что не считает это ре­шение правильным, поскольку акция Германии ведет к расши­рению войны и втягиванию в нее Болгарии. Советский Союз предупреждал, что не сможет оказать какую-либо поддержку Болгарии в ее нынешней политике 154.

Ранее, как известно, болгарское правительство отклонило предложение СССР о заключении советско-болгарского дого­вора о взаимной помощи. Тогда же оно объявило, что Болгария, так же как Венгрия, Румыния и Словакия, заявила о присоеди­нении к тройственному пакту.

Последние маневры на Балканах были связаны с события­ми вокруг Югославии 155. 5 января 1940 г. СССР подписал с Юго­славией Договор о дружбе и ненападении 156, что вызвало рез­кое неудовольствие Германии, выраженное в речи Гитлера 4 мая 1941 г. Английский посол Ст. Криппс позднее писал Иде- ну, что Гитлер не мог удержаться от проявления бешеной нена­висти к советскому правительству за заключение последним пакта с Югославией.

Советское правительство подписало договор как последний отчаянный шаг, поскольку по всему было видно, что оставались считанные дни для ввода немецких войск в Югославию и смены правительства в Белграде, вызывавшего недовольство в Берли­не, который обвинял его в симпатиях к Англии. Но этот договор уже ничего не мог предотвратить. Времени для таких явно не­дружественных жестов по отношению к Германии, уже не было. Они уже ничего не значили для Берлина.