Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

Христианская культура наложила свой отпечаток на культуру и быт алан, прежде всего западных. В аланских могилах начинают встречаться христианские кресты-тельники, энколпионы (95, с. 80–86), кресты высекаются на стенах некоторых катакомб, на больших придорожных и надмогильных каменных плитах (96, с. 17), прибиваются к крышкам деревянных гробов (Рим-гора, 84, с. 206) и т. д. Подлинно уникальным памятником аланского искусства должен быть признан монументальный дольмено-образный склеп с реки Кривой (Зеленчукский район Карачаево-Черкесской АО) который служил «царским» мавзолеем (во всяком случае принадлежал представителю элиты феодального общества). Девять составляющих его стены песчаниковых плит сплошь покрыты рельефными изображениями, образующими сюжетные сцены из реальной жизни, но с включением мифических образов (например, чудовищный монстр с длинным хвостом и раскрытой пастью) и элементов христианской символики (кресты; 56, рис. 41–43). Сцены на стенах «царского» мавзолея — это сцены обычного для средневековья феодально-аристократического быта: возлияния и пирушки, танцы, охота, благочестивое поклонение кресту, боевые эпизоды, столкновения с какими-то фантастическими существами и т. д. Не все они поддаются дешифровке, а подлинный смысл некоторых фигур и сюжетов еще не ясен. Идеологический синкретизм изображений дополняется синкретизмом стилистическим: если пять фигур собак выполнены в традициях древнего кобанского искусства (97, с. 321), то значительная часть других изображений имеет очевидное сходство с рельефными фигурами на штампованной керамике Закавказья XI–XIII вв. Случайно ли это сходство — сказать трудно; можно допустить предположение о том, что в исполнении рельефов «царского» мавзолея участвовал мастер, хорошо знакомый с графическим искусством Закавказья и работавший в его русле.

С проникновением и распространением христианства и христианской культуры в Аланию связан важный вопрос о существовании письменности у алан. Ясно, что для определения уровня культурного развития этот вопрос имеет принципиальное значение: письменность — основа цивилизации. Наиболее ранние сведения о письменности алан содержатся в сирийских источниках. Так в «Книге о народах и областях» Андроника (V–VI вв.) и в приписке к ней VIII–IX вв. в числе народов, имеющих письмо, наряду с греками, римлянами, армянами, грузинами, персами, арабами названы и аланы. В Другом сирийском источнике IX в. сообщается: «Есть пятнадцать языков, знающих письмо, шесть (языков) Иафета: греки, иверы, римляне, армяне, мидяне, аланы…» (98, с. 338–339). К сожалению, эти сведения не имеют подтверждения в других древних источниках; мы не знаем также, как выглядела письменность алан указанного времени, если она действительно существовала (и если сирийцы, как это бывало, не путали алан и албан. — В. К.) Настойчивые попытки выявить древнеаланскую письменность на основании археологических материалов Юго-Восточной Европы предпринимает Г. Ф. Турчанинов (99, с. 66–89), в частности, аланской он считает рунику салтово-маяцкой культуры (100) VIII. — IX вв. Но дешифровки Г. Ф. Турчанинова сомнительны и не приняты большинством исследователей; поэтому оперировать этими материалами мы не можем.

Единственный до сих пор реальный памятник аланской письменности — известная надпись на большой каменной плите, обнаруженной Д. М. Струковым в 1888 г. в верховьях Большого Зеленчука. Надпись выполнена греческими буквами, но не на греческом языке. Первое исследование и дешифровку Зеленчукской надписи выполнил В. Ф. Миллер, показавший ее аланское (древнеосетинское) происхождение (101, с. 110–118). Чтение В. Ф. Миллера принято в науке; в дальнейшем в него были внесены лишь некоторые уточнения (10, с. 260–270 и др.), а Г. Ф. Турчанинов попытался обосновать датировку надписи 941 г. (102, с. 81). В надписи перечисляются имена нескольких человек и четыре раза повторяется осетинское слово «фурт» — сын; первоначально плита лежала в ограде небольшого кладбища, где действительно было погребено несколько человек (103, с. 196).

Оценивая значение этой находки, В. Ф. Миллер писал: «Четыре раза явственно читающееся осетинское слово и два употребительных у осетин личных имени несомненно свидетельствуют о том, что перед нами древняя осетинская надпись, представляющая попытку выразить греческими буквами осетинские слова. Мало того, интерес памятника повышается местом его нахождения и христианской эмблемой. Он найден в местности, где указываются развалины, и в недалеком расстоянии от обширных развалин древнего христианского города, который, судя по числу церквей, мог быть центром Аланской епархии (митрополии), упоминаемой византийскими писателями» (101, с. 117–118). В наше время версия В. Ф. Миллера блестяще подтвердилась: Нижне-Архызское городище X–XII вв. в ущелье Большого Зеленчука, которое имеет в виду В. Ф. Миллер, действительно было центром Аланской епархии (91, с. 196) и, следовательно, крупным культурным центром Алании. Здесь находился важнейший очаг византийско-христианской культуры, под непосредственным влиянием которого (Зеленчукская надпись найдена всего в 30 км от Нижнего Архыза) верхнекубанские аланы и предпринимают в XI в. — во время высокого подъема Алании — попытку создания своей письменности на греческой графической основе. Вряд ли Зеленчукская надпись была единственной. Можно думать, что остальные аланские надписи X — ХII вв. не дошли до нас или ждут своего открытия (103, рис. 5–6). Их графическая основа должна быть греческой или близкой к ней, о чем свидетельствует и Зеленчукская надпись XI в. и Гильом Рубрук, писавший в середине XIII в. о том, что аланы имеют греческие письмена (104, с. 106).

Однако за последние 30 лет развернулась дискуссия по поводу языка и этнической принадлежности Зеленчукской надписи. С ревизией чтения ее В. Ф. Миллером и В. И. Абаевым выступил А. Ж. Кафоев, предложивший адыгский (кабардинский) вариант дешифровки текста (105, с. 8–28), а за ним М. Кудаев, прочитавший надпись по-балкарски, т. е. на основе тюркских языков (106). Чтение М. Кудаева поддержал И. М. Мизиев (107, с. 113–116). Наконец, появилась статья Я. С. Вагапова, где был предложен еще один вариант чтения Зеленчукской надписи с позиций нахских языков (108, с. 100–117). Таким образом, один памятник предлагалось читать на основе иранских, адыгских, тюркских и нахских языков, принадлежащих к разным (!) языковым семьям. С научной точки зрения ситуация, безусловно, невероятная.

Ясность в эти споры, достаточно удаленные от науки, внесла изданная в Вене монография американского ученого Л. Згусты: Зеленчукская надпись выполнена на аланском-осетинском языке и датируется XI–XII вв. (109, с. 19). Зеленчукская надпись указывает, что «долину Архыза в эпоху создания надписи населяли осетины» (109, с. 60). Интерпретация и выводы Л. Згусты согласуются с этнокультурной ситуацией в верховьях Кубани X–XII вв.