Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

Интересен еще один аспект рассматриваемых событий. В 1254 г. Гильом Рубрук отметил то, что «из каждого десятка людей Сартаха двоим надлежало караулить горные ущелья», чтобы аланы не выходили из гор. В это время (а это был год переписи) монголы заботились лишь об охране выходов из гор и организовали для этого постоянную караульную службу. Кроме того, они, надо полагать, охраняли пути сообщения; об этом говорит тот же Рубрук (татары, жившие у подошвы гор Аланов, дали путешественникам 20 человек сопровождения до Железных Ворот — Дербента, где находилась конечная со стороны хулагидского Ирана почтовая станция 7, с. 82). Но Рубрук совершенно не упоминает ни о монгольских гарнизонах, ни о значительных войсковых соединениях монголов на Северном Кавказе.

Однако к концу XIII в. положение существенно изменилось: по свидетельствам Рукнеддина Бейбарса и Эннувейри (начало XIV в.), в конце XIII в. татаро-монголы держали в стране Асов корпус численностью 10 тыс. воинов; к ним в ходе междоусобной борьбы бежал сын хана Ногая Джека (6, с. 116, 160). Где находилась «страна Асов» в конце XIII в. — окончательно не выяснено. По мнению Ф. К. Вруна, речь здесь идет не о кавказских асах, а об асах по соседству с Болгарией, т. е. об асах-ясах Молдавии (32, с. 354–355). Современные историки Р. М. Магомедов и А. Е. Криштопа считают, что монгольский тумен дислоцировался в Осетии для контроля прохода через Дарьял и усмирения местного населения. Они же полагают, что в связи с вышеупомянутым походом на Дедяков в 1278 г. центральная часть Алании претерпела страшный разгром, а население горной Осетии за счет притока беженцев возросло. «Именно в XIII в. начинается интенсивный приток асов-переселенцев в Нарскую котловину и верховья Б. Лиахви», — пишут Р. М. Магомедов и А. Е. Криштопа (33, с. 10). Действительно, контроль Дарьяльского прохода и его защита были необходимы Золотой Орде в условиях войны против хулагидского Ирана (по свидетельству Киракоса Гандзакеци, во время этой войны один из корпусов Хулагу был сосредоточен у «ворот Аланских»; 34, с. 105). Но возможная волна аланских беженцев в горные ущелья после разгрома Дедякова была не первой, а минимум третьей волной (две первые — после событий 1239 и 1263 гг.). Что касается усмирения местного населения, то после событий 1277–1278 гг. в Дедякове усиление монгольского присутствия на стратегически важном Дарьяльском направлении, очевидно, стало более необходимым. Не исключено, что между предполагаемым антимонгольским восстанием 1278 г. и появлением татаро-монгольского корпуса в стране Асов (Осетии?) существует какая-то историческая связь. Вместе с тем, по Р. М. Магомедову и А. Е. Криштопе, повышенная активность Золотой Орды на основных стратегических направлениях — Дарьяльском и Дербентском — и концентрация ее войск именно в этих районах приводила к наиболее тяжкой эксплуатации местного населения (33, с. 10).

Включение значительной части территории Алании (в том числе и нынешней Северной Осетии) в политические рамки Золотой Орды не вызывает сомнений, как и факт установления здесь оккупационного татаро-монгольского режима. Также не вызывает сомнений и погром неподчинившихся или недовольных, следствием чего были массовые отливы аланского населения с равнин Центрального Предкавказья в спасительные горы. Плотность населения в горах резко возросла, часть населения оказалась избыточной; в условиях горного малоземелья она не смогла прокормиться. Выход из сложившегося драматического положения был найден в миграции на юг, через перевалы Главного Кавказского хребта, на территорию современной Юго-Осетии. Можно полагать, что освоение новых земель на юге было насыщено тяжелой борьбой переселенцев с аборигенами, в которых многие историки видят вайнахоязычных двалов (35; 36, с. 165–184). Двалы были побеждены, остатки их ассимилированы, а на юге Кавказского хребта сложилась компактная этнокультурная область с алано-осским населением. Не будем говорить об этом подробнее, так как о переселении осетин на юг существует ряд специальных исследований (37;. 38; 39, с. 101–109).

Некоторые новые аспекты алано-золотоордынских отношений XIII в. выявляются на основании грузинских документов. В «Жамтаагмцерели» и «Картлис Цховреба» есть интересные сведения о том, что в царствование грузинского царя Давида Улу (1243–1269 гг.) «от монгольского полководца Берке, засевшего в Овсетии, спаслись бегством две удивительные женщины — Лим и Ачав; с ними были дети одной из этих женщин — Пареджан и Бакатар из рода Ахасарпакайан, а также множество князей. Они предстали перед царем Давидом, который их угостил и поселил в городе (Тифлисе), других — в Дманиси, а третьих — в Жинвани» (31, с. 45). Мы комментировали эти сведения в главе IX. Напомним, что упомянутые эмигранты бежали, по Г. Д. Тогошвили и Г. Р. Лазарашвили, в 1263 г. после известного сражения на Тереке. В этой связи возникает интересный аспект алано-монгольских отношений, отчасти затронутый нами в той же IX главе. Известно, что вскоре после смерти Чингисхана между его наследниками иранскими Хулагидами и золотоордынскими Джучидами началась борьба за обладание Закавказьем. На фоне этой борьбы аланская знать дифференцировалась на два лагеря: хулагидский и джучидский. Основная масса сторонников Хулагу, естественно, должна была находиться в их владениях в Закавказье, тогда как сторонники Джучидов — на Северном Кавказе. Интересно, что роль подстрекателя в разжигании войны сыграл египетский султан Бейбарс, пославший соответствующее письмо золотоордынскому хану Берке «с одним доверенным лицом из Алланских купцов» (6, с. 55). Следовательно, несмотря на разгром 1239 г. в середине XIII в. аланские купцы сохраняли деловую активность и добирались до Каира (если они не происходили из Крыма).

Сражение на Тереке в 1263 г. стало пиком борьбы двух лагерей. Как свидетельствует Рашид ад-Дин, войска Хулагу сначала разбили противника у Дербента, и, преследуя его, переправились через Терек. Ставки Берке и Ногая были захвачены. Но золотоордынцы вновь собрали силы, и 13 января 1263 г. на берегу р. Терек (Ибн-Саид уточняет: между Кумой и Тереком; 40, с. 236) «с раннего утра до конца дня происходило жестокое побоище». Хулагу потерпел поражение и стал отступать через замерзший Терек. Лед проломился и множество отступавших воинов утонуло (10, с. 74–75; 6, с. 152). По словам Марко Поло, в битве на Тереке у Берке было 350 тыс. воинов, у Хулагу — 300 тысяч (8, с. 230–232). Если это так, побоище 13 января 1263 г. было одним из крупнейших в средневековой истории не только Кавказа, но и Европы. По свидетельству Ибн-Саида (ХIII в.), долгое время после сражения в обеих реках находили панцыри и кольчуги (40, с. 236).

Грандиозное сражение 1263 г. развернулось на равнине между Тереком и Кумой, в самом близком соседстве с землями алан, вошедшими в улус Джучи. Вряд ли мы можем сомневаться в том, что с учетом политической ситуации середины XIII в. та часть алан, которая в ходе монгольского завоевания перешла на сторону завоевателей, приняла участие в этом сражении на стороне Золотой Орды. Другая же часть алан Северного Кавказа явно выступала на стороне Хулагу, рассчитывая в случае победы избавиться от ига Джучидов. Представителями этой группировки алан-осов и были «удивительные женщины» Лим и Ачав со своими детьми и свитами (в других переводах этого текста фигурирует одна женщина по имени Лимачив; 41, с. 60). М. К. Джиоев считает эту женщину, вслед за Г. Д. Тогошвили, женой погибшего (в битве на Тереке? — В. К.) аланского царя (42, с. 36). Это вполне возможно: по указанию Вардана Бардзбердаци, племянник армянского царя Смбата Буртел «пал в битве на полях хазарских, называемых ныне кипчакскими, у большой реки, называемой Терек, в 710–1261 году» (34, с. 44).