Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

Во время правления Баграта IV (1027–1072 гг.), а именно в 1062 и 1065 гг., аланы дважды через Дарьяльский проход вторглись в Арран и опустошили его, «захватив много исламских земель» (24, с. 75, 145). Согласно «Картлис Цховреба», в ходе борьбы с мусульманским эмиром Падлоном Баграт IV призвал царя овсов Дургулеля с сорока тысячами овсов и «под водительством сына своего Георгия куропалата опустошил Гандзу, полонил и захватил добычи несметно…». Затем по приглашению Баграта IV «царь овсов с радостью отправился со всеми своими главарями и, пройдя дорогу Абхазскую, пришел в Кутатиси». Отсюда овсские гости прибыли в Картли, где у Надарбазеви (недалеко от Гори — В. К.) их ждал Баграт IV. «Собрались совместно в Казуне. И была радость и раздавались громогласные и высокие звуки литавр и труб. И прибывали совместно дней двенадцать в покое и радости всеобщей. Но по причине зимы заторопились (овсы) и одарил (Баграт) царя овсов и всех его вельмож дарами. Проводили их и те удалились радостные» (86, с. 76).

Роскошный феодально-рыцарский пир, типичный для аристократического быта той эпохи, несомненно, знаменовал успешные военные акции алан и грузин 1062–1065 гг. против соседнего мусульманского Аррана. Оценивая внутреннее положение Алании в свете изложенных фактов, мы должны обратить внимание на то, что Дургулель одинаково свободно пользуется как Дарьяльским проходом, так и перевалами в районе верховьев Кубани, ибо в Кутаис он прибывает через Абхазию (87, с. 81). В этом можно видеть косвенное свидетельство известной политической монолитности Алании во второй половине XI в. и наличия в ней института сильной царской власти. Для нас интересно и то, что царь Дургулель прибыл в Грузию в окружении «всех вельмож». Это крайне скупое свидетельство «Картлис Цховреба» приоткрывает завесу, скрывающую от нас детали социальной структуры аланского общества X–XI вв., и мы со всей очевидностью видим его яркий феодальный облик. Не менее активное участие Дургулель принимал и в византийских делах. Уже в 1071 г., когда Михаил VII Дука вступил на престол и женился на красавице Марии Аланской, аланы появляются в составе византийской армии и участвуют в сражении с сельджукским султаном Алп-Арсланом при Манцикерте (84, с. 286). В правление императора Михаила VII Дуки (1071–1078 гг.) произошло крупное антиправительственное восстание во главе с франком Урзелием. В связи с этим Никифор Вриенний сообщает, что император послал Никифора Палеолога к «правителю Алании» за помощью. Никифор Палеолог привел из Алании 6 тыс. воинов, но платить было нечем, и почти все аланы ушли (88, с. 78). Вриенний не называет имени аланского правителя, но хронология событий свидетельствует, что это мог быть Дургулель.

Дургулель Великий — наиболее заметная фигура на политическом горизонте Алании XI в., но она не могла вырасти без предшествующей традиции. Узы связей между феодальными классами Алании, Грузии и Византии мы наблюдаем и в период до правления Дургулеля. Выше говорилось об алан-ских «царях» Саросии и Итаксисе, бывших верными союзниками византийцев. К ним следует добавить мало известную в литературе фигуру Константина Аланского. Хронологически он непосредственно предшествует Дургулелю (первая половина — середина XI в), невероятно, его деятельность протекала не в Алании, а в Византии. Известия о Константине Аланском очень скупы. Мы знаем лишь, что, по данным византийского писателя Кедрина, при императоре Константине IX Мономахе (1042–1055 гг.) некоему Константину Аланскому был пожалован чин магистра (89, с. 153) и что отряд Константина Аланского в составе объединенного армяно-византийского войска в 1045 г. участвовал в походе на Двин (90. с. 170). В. Г. Васильевский пишет о Константине Аланском как вассале Византии (91. с. 266), а это, как и близкие контакты с византийским правительством, дает нам повод подумать о возможной родственной связи Константина Аланского с еще одной юной и привлекательной аланкой, находившейся в 40-50-х годах XI в. в Константинополе в качестве заложницы. Имя ее неизвестно. После смерти императрицы Зои Константин IX Мономах приблизил аланку к себе и сделал ее своей фавориткой, удостоив высокого звания севасты. Как рассказывает Михаил Пселл, он «определил ей царскую стражу, распахнул настежь двери ее желаний и излил на нее текущие золотые реки, потоки изобилия и целые моря роскоши». Многое «отправилось к варварам, и впервые тогда аланская земля наводнилась богатствами из нашего Рима, ибо один за другим непрерывно приходили и уходили груженые суда, увозя ценности, коими издавна вызывало к себе зависть Ромейское царство…, дважды, а то и трижды в год, когда к юной севасте приезжали из Алании слуги ее отца, самодержец публично показывал им ее, провозглашал ее своей супругой, именовал царицей» (83, с. 116–117).

После смерти Константина IX Мономаха фортуна отвернулась от аланской фаворитки — она вновь стала обычной заложницей. Но нас в данном случае интересует иное: Константин Аланский — вассал Византии (чего нельзя сказать о Дургулеле. — В. К.), как вассал он должен был давать заложников в Константинополь, и неизвестная по имени аланская заложница могла быть его дочерью или близкой родственницей, о чем свидетельствуют весьма частые визиты наезжавших из Алании «слуг ее отца».

Интересно свидетельство Пселла о вывозе массы товаров византийского производства в Аланию при Константине Мономахе. «Аланская земля наводнилась и тогда богатствами», среди которых видное место должны были занимать прекрасные византийские ткани, образцы которых открыты нами в известном катакомбном могильнике XI–XII вв. у станицы Змейской Северо-Осетинской ССР. Фрагементы аналогичных тканей обнаружены также в катакомбном могильнике X–XII вв. Рим-горы близ Кисловодска. Много тканей шелковых, некогда красного цвета и обильно украшенных аппликациями из золоченой кожи; кожа расшивалась волоченым золотом в виде тонкой нити (92, с. 53). Это византийские импорты, попавшие в аланские катакомбы в XI в. — возможно, на фоне тех оживившихся экономических связей, о которых пишет Михаил Пселл.

В том же X в. в византийских источниках появляется титул эксусиократор, прилагаемый к царям Алании. Впервые он употреблен Константаном VII Багрянородным в «Об управлении Империей» (17. с. 51, 53) и в «Церемониях византийского двора» (78, с. 688). Буквальный перевод с греческого — «обладатель власти». Как отмечает Г. Г. Литаврин, титул эксусиократор был одним из византийских наименований правителя иноземного народа, а «сходный термин эксусиаст употреблялся применительно как к могущественным Фатимидам, так и к аланам и авазгам — вассалам Византии» (17, с. 332, прим. 2). Касаясь данного вопроса, К. Н. Юзбашян пишет: «И архонт архонтов Великой Армении, и эксусиократор Алании были духовными сыновьями византийского императора, но различия в титулатуре другой системы обусловливали разницу в их положении также и в правовом аспекте» (90, с. 90). Если это так, положение аланского царя было особым и потребовало употребления термина, который, по любезному разъяснению С. Н. Малахова, прилагался только к правителю Алании. В чем состояло это особое положение царей Алании? Исходя из посылки А. П. Каждана о том, что экскуссия — пожалование податных привилегий (93, с. 83), я посчитал, что царь Алании приравнивался по своей юрисдикции к императорам Византии (87, с. 79). Сейчас это недоразумение, основанное на фонетическом сходстве понятий «эксусиаст» и «экскуссия», следует устранить: ни один иноземный правитель, в том числе и Алании, не мог быть приравнен к императору, тем более, что последний для всех окрестных властителей признавался «духовным отцом». Истинное значение особого статуса аланских царей X–XII вв. как эксусиократоров для нас пока остается неясным; можно лишь предположить, что оно было связано с военно-политическим потенциалом и стратегическим положением Алании, ее политической независимостью и суверенитетом ее царей. В этом смысле не вызывает удивления применение византийского термина «василисса» к Ирине Аланской, о чем М. В. Бибиков пишет: «Речь идет о самостоятельном государстве, равноправном с Империей ромеев: византийскому василевсу (императору. — В. К.) соответствует аланская василисса» (94, с. 143).