Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников

«В этот период, перед женитьбой своей, — пишет Керн в „Воспоминаниях о Пушкине, Дельвиге и Глинке“ (стр. 289), — Пушкин казался совсем другим человеком. Он был серьёзен, важен, молчалив, заметно было, что его постоянно проникало сознание великой обязанности счастливить любимое существо, и может быть предчувствие тех неотвратимых обстоятельств, которые могли родиться в будущем от серьёзного и нового его шага в жизни и самой перемены его положения в обществе. Встречая его после женитьбы всегда таким же серьёзным, я убедилась, что в характере поэта произошла глубокая разительная перемена».

Это шотландское блюдо.

Н. О. Пушкина умерла 29 марта 1836 г. Во время её болезни О. С. Павлищева жаловалась мужу, что «Александр появляется только не надолго» («Лит. Наследство», № 16—18, стр. 798). Однако Е. Н. Вревская, вспоминая о холодности Н. О. Пушкиной к старшему сыну, свидетельствовала: «Но последний год её жизни, когда она была больна несколько месяцев, Александр Сергеевич ухаживал за нею с такою нежностью и уделял ей от малого своего состояния с такою охотой, что она узнала свою несправедливость и просила у него прощения, сознаваясь, что она не умела его ценить… Он был чрезвычайно расстроен и жаловался на судьбу, что она и тут его не пощадила, дав ему такое короткое время пользоваться нежностью материнскою, которой до того времени он не знал» («Русск. Вестник», 1869, № 11, стр. 89).

Это только притворство.

Я получила вчера утром ваше милое письмо, сударыня, и сейчас-же посетила-бы вас, если бы не тяжёлое нездоровье моей дочери. Если вы можете зайти завтра днём, я приму вас с большой радостью. Ел. Хитрово.

Дорогая г-жа Керн, малютка наша в кори, и с нею нельзя видеться. Как только дочери моей станет лучше, я приеду с вами повидаться. Ел. Хитрово. Перо моё так дурно, что г-жа Хитрово… им пользоваться, и мне выпала удача быть её секретарём. А.

Вот, моя милая, письмо Шереметева. Сообщите мне его содержание. Я хотела принести вам его лично, но мне положительно не везёт — начавшийся дождь остановил меня. Ел. Хитрова.

Вот ответ Шереметева. Желаю, чтобы он был для вас благоприятен. Г-жа Хитрово сделала всё, что могла. Простите, прекрасная, будьте покойны и довольны и верьте моей преданности.

… Раз вы ничего не могли добиться — вы, красивая женщина, — что мог бы сделать я — даже и не красивый юноша… Всё, что могу посоветовать — это снова обратиться к услугам…

Все три записочки Пушкина впервые напечатаны в «Воспоминаниях» Керн. В подлиннике из них сохранилась только вторая (см. «Пушкин. Письма», т. III, под ред. Л. Б. Модзалевского, 1935, стр. 516—517). Мать Керн, Е. И. Полторацкая, умерла в первой половине 1832 г., поэтому записки Пушкина датируются второй половиной 1832 г.

Знавший Н. Ф. Павлова ещё с 1830 г. как посредственного поэта и завзятого картёжника, Пушкин относился к нему иронически, но появившиеся в 1835 г. «Три повести» Павлова он встретил очень сочувственно. В неоконченной статье о них Пушкин писал: «Три повести г. Павлова очень замечательны и имели успех вполне заслуженный. Они рассказаны с большим искусством, слогом, к которому не приучили нас наши записные романисты». Отмечая, что «талант г-на Павлова выше его произведений», Пушкин привёл пример, свидетельствующий о необычайно острой трактовке в повестях Павлова социально-бытовых противоречий, «где чувство истины увлекло автора даже противу его воли». Именно поэтому статья Пушкина не могла увидеть света, а самые повести подверглись цензурно-полицейским гонениям.

Я никогда не читал ничего более прекрасного.

С. А. Соболевский свидетельствовал, что «Пушкин, хотя и весьма уважал Вальтер Скотта, но ставил Promessi sposi выше всех его произведений» («Рассказы о Пушкине, записанные П. И. Бартеневым», стр 35). Роман Манцони «Promessi sposi» («Обречённые») появился в 1827 г., выдержав под ряд три издания, а в следующем году вышло два французских перевода. В «Литературной Газете» на этот роман напечатана была рецензия, быть может, принадлежащая перу Пушкина, доказывающая «сходство в концепции романа Манцони, в её понимании критиком „Литературной Газеты“, с сюжетной схемой Пушкинской „Капитанской дочки“» (Б. В. Томашевский, «Французская литература в письмах Пушкина к Е. М. Хитрово». «Письма Пушкина к Е. М. Хитрово», Л., 1927, стр. 250—251).

Немножко развязно.— Ну, как здесь идут дела?

Поэт и критик кн. Пётр Андреевич Вяземский (1792—1878), один из умнейших и остроумнейших людей своего времени, подобно другим своим современникам, как и он, принадлежавшим к числу ближайших друзей Пушкина, не оставил о нём связных воспоминаний, хотя пережил Пушкина на сорок лет. Но в «Автобиографии» Вяземского, в его «Записных книжках», письмах, критических статьях рассеяно множество рассказов, суждений и припоминаний о Пушкине. В настоящем издании мы впервые сделали попытку объединить разрозненные воспоминания Вяземского о Пушкине, отсеяв всё менее значительное и присоединив к ним рассказы Вяземского и его жены, записанные П. И. Бартеневым. (Подробно см. во вступительной статье, стр. 23—24 [См. 2 абзаца, через один после ссылки на прим. [34] Л. Майков. Пушкин, Спб., 1899, стр. 93—94. [Возврат к примечанию [373] ] — Прим. lenok555 ]).

Принадлежность Пушкину эпиграммы «Послушайте: я сказку вам скажу» не доказана. С именем Пушкина ходила тогда не одна эпиграмма, направленная против монархической тенденциозности «Истории государства Российского» Сам Пушкин свидетельствовал, что его перу принадлежала одна только эпиграмма на Карамзина (ср. в отрывке из записок 1826 г.).

Хозяйка блестящего салона, поклонница литературы, кн. Е. И. Голицына была крайней патриоткой в духе Шишкова, чем и объясняется её отзыв о Карамзине. Приведённая Вяземским «заметка» Пушкина извлечена из автобиографических записок последнего 1826 г.

Рассказ М. П. Погодина о несостоявшейся поездке Пушкина в Петербург перед восстанием декабристов заимствован им у Соболевского (см. стр. 126 [См. последние 3 абзаца перед «Отрывком из воспоминаний о Пушкине». — Прим. lenok555 ] и примечание, стр. 577—578 [135]).

Речь идёт об убийстве Павла I, обстоятельства которого в то время окружены были глубокой тайной.

Имеется в виду известный лицейский лицедей и староста М. Л. Яковлев.

Восторженно приветствуя первые литературные дебюты Пушкина, И. И. Дмитриев весьма сдержанно встретил «Руслана и Людмилу». Отзыв его должен был дойти до Пушкина в передаче «Сына Отечества» (1820, ч. 65, № 43, стр. 115). Отдавая должное «блестящей поэзии и лёгкости поэмы», Дмитриев порицал в ней «чувственность» и, перефразируя Пирона, говорил, что «мать запретила бы читать её своей дочери». Этот отзыв, безусловно, не остался без влияния на отношение к Дмитриеву Пушкина, который с 1820-х гг. стал вообще враждебно относиться к сентиментальной школе, главой которой был Дмитриев. Между тем Вяземский в 1823 г. выступил с апологетической статьёй «Известие о жизни и сочинениях И. И. Дмитриева», явившейся поводом к довольно резкой полемике в переписке его с Пушкиным.