Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников

H. Н. Пушкина 6 апреля 1837 г. писала Нащокину: «Простите, что я так запоздала передать вам вещи, которые принадлежали одному из самых преданных вам друзей. Я думаю, что вам приятно будет иметь архалук, который был на нём в день его несчастной дуэли (в этом архалуке Пушкин изображён на известном портрете Мазера. — С. Г. ); присоединяю к нему также часы, которые он носил обыкновенно» («Искусство», 1923, № 1, стр. 326). Кроме этих вещей Нащокин получил ещё бумажник Пушкина с одной из трёх 25-рублевых ассигнаций, составлявших всё достояние поэта в момент смерти (две другие достались П. А. Вяземскому и П. А. Плетнёву), и маску Пушкина. Вследствие своего безалаберного характера он не сохранил почти ничего из этих реликвий.

После смерти Пушкина Наталья Николаевна, исполняя завет мужа — постараться, чтоб о ней забыли, — прожила 1837—1839 гг. безвыездно у старшего брата, Гончарова, а имении «Полотняные Заводы». Замуж H. Н. Пушкина вышла за П. П. Ланского не «четыре года спустя» по смерти Пушкина, а более чем через семь лет, 18 июля 1844 г.

Владимир Иванович Даль (1801—1872), автор «Толкового словаря», с 1832 г. всецело посвятивший себя литературной деятельности (псевдоним: «Казак Луганский»), только трижды встречался с Пушкиным. В 1832 г., издав первую свою книжку «Русские сказки», он в Петербурге через Жуковского познакомился с Пушкиным, с которым не успел коротко сойтись, вскоре после того уехав на службу в Оренбург. В 1833 г., когда Пушкин приехал в Оренбург за пугачёвскими материалами, Даль неотлучно сопутствовал ему все три дня, проведённые там поэтом. А меньше нежели через четыре года, оказавшись в январе 1837 г. в Петербурге, он, врач по профессии, так же неотлучно оставался у одра умирающего Пушкина.

В ближайшие годы после гибели поэта он составил свою известную записку о болезни и смерти Пушкина, которая ещё прежде опубликования (в «Моск. Медицинской Газете», 1860, № 49; перепечатывалась в книге П. Е. Щёголева «Дуэль и смерть Пушкина») распространялась в списках и была использована Д. Н. Бантыш-Каменским в его биографии Пушкина («Словарь достопамятных людей русской земли», ч. 2, СПб., 1847. Черновик записки Даля опубликован с пояснениями М. А. Цявловского в книге «Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина», П., 1924, стр. 108—113). Около того же времени Даль написал свои воспоминания о Пушкине, посвящённые преимущественно их оренбургским встречам, и передал рукопись П. В. Анненкову. Впервые она была опубликована в 1890 г. Л. Н Майковым в «Русском Вестнике» (№ 10), а затем перепечатана в его книге «Пушкин» (СПб., 1899).

В 1839 г., когда Даль, выйдя в отставку, поселился в Москве, некоторые рассказы его о Пушкине записал П. И. Бартенев (они опубликованы М. А. Цявловским в книге «Рассказы о Пушкине», стр. 21—22). И, наконец, вскоре после того Даль ещё последний раз обратился к памяти Пушкина, записав, наряду с личными своими воспоминаниями, и слышанные им рассказы о дуэлях Пушкина. Эту свою записку Даль передал П. И. Бартеневу, использовавшему её в своей статье «Пушкин в южной России». Впервые она опубликована в 1907 г. Н. О. Лернером в «Русской Старине» (№ 10).

Готовясь к работе над «Историей Пугачёва», Пушкин в 1833 г. объехал ряд мест, в своё время охваченных пожаром восстания, посетил Казань, Симбирск и вечером 18 сентября прибыл в Оренбург. 19 сентября он ездил в Берды, а 20-го выехал из Оренбурга в Уральск, где оставался до 23 сентября.

Бердская станица, в которой находилась ставка Пугачёва в течение шестимесячной осады Оренбурга, расположена на реке Сакмаре, в 7 километрах от города. Богатый материал о Бердах, собранный Пушкиным, изложен им в 3-й главе «Истории Пугачёва».

О своей беседе со старой казачкой Бунтовой Пушкин писал 2 октября 1833 г. жене: «В деревне Берде, где Пугачёв простоял 6 месяцев, имел я une buone fortune [счастливую случайность] — нашёл 75-летнюю казачку, которая помнит это время, как мы с тобой помним 1830 год. Я от неё не отставал, виноват: и про тебя не подумал». Упомянул её Пушкин и в последнем, не вошедшем в печатный текст примечании к главе IV своей «Истории»: «Уральские казаки, большею частью раскольники (особливо старые люди), доныне привязаны к памяти Пугачёва. Грех сказать, говорила мне 80-летняя казачка, на него мы не жалуемся; он нам зла не делал».

Пушкин носил ногти необыкновенной длины: это была причуда его. В. Д.

Впоследствии Бунтова рассказывала: «Только он со двора, бабы все так на меня и накинулись. Кто говорит, что его подослали, что меня в тюрьму засадят за мою болтовню; кто говорит: „Антихриста видела, когти-то у у него какие. Да и в писании сказано, что антихрист будет любить старух, заставлять их песни петь и деньгами дарить“. Слегла я со страху, велела телегу заложить, везти меня в Оренбург к начальству. Так и говорю: „Смилуйтесь, защитите, коли я чего наплела на свою голову; захворала я с думы“. Те смеются. „Не бойся, — говорят, — это ему сам государь позволил о Пугачёве везде расспрашивать“» («Русск. Архив», 1902, кн. II, стр. 660).

В 1832 г. Даль издал свою первую книжку «Русские сказки… Пяток первый», появление которой и послужило поводом к сближению его на почве общих интересов с Пушкиным. В это время (1831—1834 гг.) Пушкин сам работал над своими сказками, тогда же появляются сказки Жуковского, Ершова, Языкова и др., а П. В. Киреевский собирает фольклорные материалы. Об отношении Пушкина к сказкам Даля можно судить по тому, что по выходе его первой книжки Пушкин подарил Далю рукопись одной из своих сказок с надписью «Твоя от твоих. Сказочнику казаку Луганскому сказочник Александр Пушкин» («Рукою Пушкина», стр. 725).

Я подарил его М. П. Погодину. Позднейшее прим. Даля.

П. И. Бартенев отмечал, что «сближение с Жуковским, а через него с Пушкиным утвердило Даля в мысли собрать словарь живого народного русского языка. В особенности Пушкин деятельно ободрял его, перечитывал вместе с ним его сборник и пополнял своими сообщениями» («Русск. Архив», 1872, № 10).

В отношении на имя В. А. Перовского от 9 октября 1833 г. нижегородский губернатор М. И. Бутурлин просил: «в случае прибытия Пушкина в Оренбургскую губ. учинить надлежащее распоряжение об учреждении за ним во время пребывания его в оной секретного полицейского надзора за образом жизни и поведением его», Перовский распорядился отвечать, что «сие отношение получено через месяц по отбытии господина Пушкина отсюда», и что «хотя во время кратковременного его в Оренбурге пребывания и не было за ним полицейского надзора, но как останавливался он в моём доме, то я лучше могу удостоверить, что поездка его в Оренбургский край не имела другого предмета, кроме нужных ему исторических изысканий» («Русск. Старина», 1883, № 1, стр. 78. О тайном надзоре за Пушкиным во время поездки его в Оренбург см. в публикации В. И. Нейштадта, в журнале «30 дней», 1935, № 3, стр. 63—69). Повидимому, эта запоздалая предусмотрительность Бутурлина дала пищу для анекдота о том, будто он принял Пушкина за ревизора и писал Перовскому: «Должно быть, ему дано тайное поручение собирать сведения о неисправностях. Вы знаете моё к вам расположение: я почёл долгом вам посоветовать, чтобы вы были осторожнее» («Русск. Архив», 1865, стлб. 1212—1213).