Денис Хрусталёв - Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

Обеспечив дипломатическое прикрытие с Запада, но не обретя новых воинских контингентов, Даниил вернулся на Волынь, где его ожидал брат, миссия которого в Польшу имела совершенно противоположный результат. Василько привел с собой отряд каких-то «ляхов», но кого они представляли, остается неясным. Считавшийся основным союзником Романовичей в Польше Конрад Мазовецкий помощи им не оказал [103]. Более того, уже в следующем году этот князь оказался в союзе с Михаилом Черниговским и даже начал военные действия против Волыни. Возможно, Василько привел дружину наемников, независимых от Конрада или представлявших кого-то из других польских князей, враждебных Конраду [104]. В любом случае дипломатического успеха посольством достигнуто не было, а привлеченные военные силы оказались незначительными.

В конце 1235 г. Даниил и Василько, стремясь не упустить время и воспользоваться скудной польской помощью, предпринимают беспомощный поход на Галич. «И воиваша, не дошедше Галича, воротися домовь», — печально заключает Галицко-Волынский летописец [105]. Можно сказать, что с этим походом для Романовичей завершился период активных наступательных действий по обретению-удержанию Галича, с потерей которого приходилось смириться. Начиная со следующего года волынские князья вступают в период оборонительных столкновений и упреждающих боев. Уже весной 1236 г. Михаил Черниговский вместе с новыми подданными (галичанами) совершает поход на Волынь. Мероприятие носило демонстрационный характер и далее Каменца галицкие войска с союзными Болоховскими князьями не пошли.

В эти годы обе конфликтующие стороны подошли к порогу истощения своих военных ресурсов. Теперь успех зависел прежде всего от количества и верности привлеченных иноземных войск, далеких союзников и внутренней сплоченности (обороноспособности) земли-княжения. Даниил опасался сам выступить против галичан, которые «повоеваша по Хомору и поидоша ко Каменцю, вземши полонъ великъ, поидоша [домой]» [106]. Князь послал за помощью к Владимиру Рюриковичу, который, выкупившись из половецкого плена зимой 1235–1236 гг., уже изгнал из Киева Изяслава Мстиславича [107]. Владимир неожиданно отозвался и направил в помощь Даниилу торков, верных союзников киевских князей, к которым был присоединен полк «Данила Нажировича» (киевского, вероятно, воеводы) [108]. Эти войска нагнали отходивших от Каменца галичан, разгромили их ( «и побежени быша невернии Галичане»), а полон, который включал всех Болоховских князей ( «вси князи Болоховьсции»), привели к Даниилу во Владимир Волынский [109].

Неожиданное возвращение Владимира Рюриковича к военным действиям должно было взволновать черниговского князя, для которого плоды побед прошлого года начинали ускользать. Союз Волыни с Киевом раскалывал его владения на две области, отрезанные друг от друга сотнями километров враждебных территорий. Теперь любая форма сообщения между Галичем и Черниговом неизбежно требовала пересечения недружелюбных земель, что не только подрывало коммерческие связи в регионе, но и оставляло восточную часть владений незащищенной, как анклав. Все это грозило утратой доверия к князю в городских общинах. Долго терпеть подобное положение вещей Михаил Всеволодович не мог.

Уже летом 1236 г. Михаил с бежавшим к нему Изяславом Мстиславичем подготовили новый поход на Волынь, в котором, наряду с галичанами, должны были участвовать Конрад Мазовецкий и половцы. Формальной причиной нового похода стало требование освободить заточенных во Владимире Волынском Болоховских князей. Согласиться с таким ультиматумом, сохранив лицо и репутацию, Даниил не мог, но и к вооруженному противостоянию он был явно не готов. Значительных воинских контингентов на Волыни не осталось, киевские войска и торки уже отошли домой, а географический размах военных действий ожидался весьма обширным (от польской границы до степей киевщины) и предполагал участие массы подвижных боевых подразделений. Князю оставалось только рассчитывать на стойкость своих крепостей и верность гарнизонов, уповая на скорую и внушительную помощь киевского союзника, а также на обыкновенное чудо. Последнее, согласно Галицко-Волынской летописи, волынский князь и упоминал в своих молитвах [110].

И спасло положение действительно чудо, подготовленное, судя по всему, Владимиром Рюриковичем и неожиданное как для Михаила Всеволодовича, так и для Даниила Романовича. В то время, когда черниговский князь уже выступил к волынской границе и ожидал подхода к себе других участников, пришла весть об измене половцев. Привлекая кочевников, союзники полагались на возможности Изяслава Мстиславича, которого степняки неизменно поддерживали и которому помогали. Однако ситуация переменилась. Владимир Рюрикович, находясь у половцев в качестве пленника, сумел не только обеспечить свое возвращение в Киев, но и каким-то образом склонить кочевников к союзу [111]. Примечательно, что даже Изяслав не подозревал о подобном повороте событий, чем немало подвел всю польско-галицко-черниговскую коалицию: «Половци же придоша в землю Галичькую не восхотеша ити на Данила, вземшю всю землю Галичьскую, возвратишася» [112]. Действия степняков произвели эффект разорвавшейся бомбы. Те силы, которые Михаил считал своим решающим аргументом против Даниила, внезапно повернулись против него самого. Все галицкие войска немедленно вернулись в свою столицу и заперлись в ней. Конрад Мазовецкий, брошенный один на один с Романовичами, был повергнут в шок осознанием того, какую внешнеполитическую ошибку он совершил, ввязавшись в союз с Черниговом-Галичем. Из всех союзников поляки единственные, кто в эту кампанию уже успели повоевать волынские земли (около Червена). Получив известие о предательстве половцев, Михаила, галичан и Изяслава, Конрад не просто стал отходить к границам Мазовии, но, сняв свой лагерь около Холма ( «кде ныне градъ Холмь стоить») ночью, побежал ( «побеже до Ляховъ чересъ нощь»), причем, отступая, умудрился потопить часть своего войска при переправе через реку Вепрь ( «и топился бяшеть от вои его во Вепрю множество») [113]. Летопись не сообщает, предпринял ли Даниил или кто-либо другой из волынской администрации какие-нибудь действия для выдворения Мазовецкой армии.

События этого похода заставили его участников решительно пересмотреть свои политические ориентиры. Для Изяслава Мстиславича это была политическая смерть: дискредитированный, он перестал быть фигурантом общественной жизни Руси. После этих событий он совершенно исчезает со страниц русских летописей [114].

Для Конрада союз с Михаилом был крупной и неоправданной ошибкой, первый и последний раз он открыто выступил против Даниила [115]. Последующие несколько лет мазовецкий князь потратил на то, чтобы найти какое-либо достойное разрешение создавшейся ситуации без ущерба для себя. Мира с Даниилом он еще не заключил, но военных действий более не вел.