Денис Хрусталёв - Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.
- Название:Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Евразия
- Год:2008
- Город:СПб.
- ISBN:978-5-8071-0302-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Денис Хрусталёв - Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в. краткое содержание
Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в. - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
". и прибежа Дорожь, и рече: «А уже, княже, обошли нас около!» И нача князь полкы ставити около себе, и се вънезапу Татари приспеша; князь же, не успевъ ничтоже, побежа; и бысть на реце Сетни[= Сить ] , постигоша и, и живот свои сконча ту. Богъ же весть, како скончася: много во глаголют о немъ инии. Ростовъ же и Суздаль разидошася разно» [333].
Здесь и речи не идет о бое, говорится только о безуспешных попытках сопротивления и бегстве. Юрий также упоминается среди поспешно отступающих частей: его настигают и убивают, но о подробностях убийства свидетели рознятся в показаниях. Масштаб бегства и формат всего «сражения» может передать и количество спасшихся после него. Ростовский князь Василько Константинович попал в плен, где был казнен, согласно ростовскому рассказу, за нежелание «быти въ ихъ воли и воевати с ними» [334]. Его брат Владимир остался в живых и даже присоединил к своим белоозерским владениям Углич. Умер он только в 1249 г. [335], но о его деятельности в эти годы известно мало. Выжил даже брат Юрия Святослав, сменивший другого своего брата Ярослава на великокняжеском столе в 1246 г. Об обстоятельствах смерти последнего Константиновича — Всеволода, который участвовал в событиях на Сити и определенно погиб во время нашествия, — можно говорить только предположительно. Так как Константиновичей хоронили обычно в Ростове, а во время захоронения Василька никто из его братьев там еще не лежал, то, возможно, Всеволод умер от ран чуть позже. Только его и только гипотетически мы можем назвать среди тех, кто вместе с великим князем погиб на Сити. Остальные успешно бежали и спаслись.
Кроме беззубых действий русских войск обращает на себя внимание также неожиданное административное изменение во Владимирской земле, отмеченное в новгородской летописи. Речь идет о разделении Ростово-Суздальской волости. Столетнее единство неожиданно было нарушено в марте 1238 г., когда, казалось бы, соседская консолидация была единственным средством против нависшей угрозы порабощения. Однако общины Суздаля и Ростова решили иначе. В чем же причина таких действий? Полагаем, что отношение к «татарам» играло здесь не последнюю роль. Ведь судьбы городов отличались диаметрально. Суздаль подвергся самому жестокому разгрому 5–6 февраля 1238 г. [336], а Ростов умудрился уберечься и заключить некое соглашение с интервентами. Насколько в этом договоре учитывались интересы разоренного Суздаля — неизвестно. Примечательно, что позднее, когда Ярослав стал наводить в земле порядок после ухода монголов, его брат Святослав получил во владение только Суздаль, а Ростов сохранили за собой Васильковичи — Борис и Глеб [337]. Возможно, позиция ростовчан во время нашествия была слишком необычной, чем вызвала возмущение даже со стороны своего верного и многолетнего сателлита. Уцелевшие суздальцы предпочли отмежеваться от благополучных соседей, и именно после событий на Сити, выступивших жестким репером в действиях захватчиков на северо-востоке Руси.
Убийство великого князя Юрия должно было послужить для монгольского войска сигналом, что их миссия в этом регионе в целом окончена. Можно было отходить в спокойную степь. Однако передовые части во главе с самим Батыем уже ушли далеко на запад, приступив к осаде Торжка. Надо полагать, оставшиеся во Владимирском княжестве тумены должны были двинуться сразу в южном направлении. Направив углубившейся в западном направлении группе войск уведомление о смерти князя Юрия, можно было быть уверенным, что они также начнут отход.
Монгольская армия была измотана более чем трехмесячными переходами, стычками и погонями. Следует полагать, что и потери монгольские были значительны. Если под Коломной погибло до 10 тысяч, то в Рязанской земле, при осаде Владимира и других городов, вероятно, еще столько же. Кроме того, требовались сопроводительные отряды для контроля за пленными и награбленными материальными ценностями. Имелись и раненые. Вероятно, боеспособные части уменьшились в составе на 30–35 тысяч всадников (до 50 %!).
После смерти Кулькана в походе продолжили участие шесть ханов: Бату, его брат Орда, сыновья Угэдея Гуюк и Кадан, внук Чагатая Бури и сын Толуя Менгу. По сообщению Рашид-ад-Дина известно, что позднее, когда Бату безнадежно стоял под стенами Козельска, куда подошел после взятия Торжка, к нему на помощь спешили тумены Бури и Кадана. Следовательно, они не участвовали в походе в новгородские земли. Из четырех оставшихся туменов один должен был находиться под управлением Бурундая и действовать на северо-востоке. Таким образом, в лучшем случае у Батыя в начале марта 1238 г. под Торжком было три тумена (условно по 10 тысяч), имевших до 50 % потерь личного состава, то есть в строю находилось около 15–20 тысяч. С такими силами штурмовать полноценный укрепленный город было очень сложно, а продолжать наступление на Новгород — вообще бессмысленно.
От Твери к Торжку монголы подошли 20 февраля 1238 г. и целых две недели держали планомерную осаду вокруг него: ". и отыниша его тыномъ весь около, якоже инии грады имаху, и бишася ту окааннии по 2 недели» [338]. Лишь 5 марта, собрав возможные подкрепления, Батый решился на приступ [339].
Торжок, в отличие от многих других городов, ворота открывать не стал и в переговоры вступать отказался. Неожиданно жесткая позиция первой на пути монголов новгородской крепости должна была вызвать соответствующее раздражение в ханской ставке. Еще не был найден Юрий со своими ополченцами, укрывшийся, может быть, где-то рядом. Армия находится глубоко во вражеской территории, и опрометчивый штурм, сопряженный с большими потерями, был бы очень опасен. Батый не стал торопиться и применил традиционную для Руси тактику измора. Результат сказался очень скоро. В Торжке получили известие из Новгорода о том, что помощи с их стороны не будет. Воля защитников была подорвана. Последовал короткий и, судя по всему, прошедший для монголов без значительных потерь штурм. Горожане были «утомлены» длительной осадой, массированным использованием осадных машин и бесперспективностью своего дела:
«и изнемогошася людие въ граде, а из Новагорода имъ не бысть помощи, нь уже 60 в то время нужьное кто же бо о собе сталъ в недоумении и въ страсе; и тако погании взяша град, и исекоша вся от мужска полу и до женьска, иереискыи чинъ всь и черноризчискои, а все изообнажено и поругано, горкою и бедною смертию предаша душа своя Господеви.» [340].
Новгородский летописец как бы извиняется за пассивность своих соотечественников: время было «нужное», и каждый думал о себе, находился «в недоумении и в страхе». И такая позиция оказывается самой характерной для всего периода Батыева нашествия. И ситуация с новоторжцами вовсе не была самой показательной.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: