Денис Хрусталёв - Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

Даже каменную Десятинную церковь разломали, не говоря уже о крепостных сооружениях, которых просто не стало:

«Взяша Кыевъ Татарове, и святую Софью разграбиша и манастыри все, и иконы и кресты честныя и взя, узорочья церковная взяша, а люди от мала и до велика вся убиша мечемъ» [463].

Монголы были поражены упорством оборонявшихся, которыми руководил какой-то посадник Дмитрий, не имевший не только княжеского происхождения, но даже прозвища или мало-мальского титула. Батый приказал даровать жизнь израненному вражескому воеводе ( «Дмитра же изведоша язвена и не убиша его, мужества ради его» [464]) и позднее разместил его в своей свите на правах почетного пленника. Существует мнение, что героя обороны Киева Дмитрия следует отождествлять с галицким тысяцким Дмитром, упоминаемым в летописи под 1213 г. в качестве сподвижника князя Даниила Романовича [465], но уверенных указаний на это нет.

Создается впечатление, что только после захвата Киева монголы стали приблизительно ориентироваться в политической ситуации на юге Руси. Хан Менгу в начале 1240 г. пытался вести переговоры с Михаилом Всеволодовичем, которого, вероятно, считал наиболее влиятельным лидером. Однако сам Батый в конце того же 1240 г. уже знал, что властители поменялись и теперь следует искать князя Даниила, после убийства (или пленения) которого можно было действительно считать Русь покоренной. Примечательно, что даже узнав, что Даниил выехал в Венгрию, монголы все равно направились разорять его родовые земли на Волыни. Специально для этого Бату сделал 150-километровый «крюк» в своем маршруте:

«Батыю же вземшю градъ Кыевъ и, слышавъшу ему о Даниле яко въ Угрехъ есть, поиде самъ Володимеру [Волынскому]» [466].

Ни для кого из иноземцев не было секретом, что статус князя, обладавшего Киевом, был значительно выше любого другого, это был «старейший» князь в стране. Надо полагать, что от него следует ожидать особенно решительного противодействия захватчикам. Глядя со стороны, можно было подумать, что для такого человека единственной причиной отступления в сопредельное государство может быть соединение его войск с тамошним правителем для совместной атаки. Возможно, именно так и оценивал ситуацию Батый: прежде чем состоится решительное сражение, необходимо как можно больше вреда нанести владениям противника — это лишит его продовольственных баз и ослабит психологически. Рашид-ад-Дин пишет о монгольском походе таким образом:

«Царевичи Бату с братьями, Кадан, Бури и Бучек направились походом в страну русских и народа черных шапок [ сиях-кулахан; черных клобуков ) и в девять дней взяли большой город русских, которому имя Манкеркан [ вар. Манкерман; Киев [467]], а затем проходили облавой туман за туманом все города Уладмур [ Владимирские ] и завоевывали крепости и области, которые были на [ их ] пути» [468].

Во-первых, обращает на себя внимание то, что, по мнению персидского историка, в штурме Киева принимали участие только три хана, возглавляемые, о чем умалчивается, самим Батыем. Известно, что Менгу и Гуюк в период длительной осады были отозваны в ставку хана (между сентябрем и ноябрем 1240 г.). Но неупоминание Орды и Байдара говорит о том, что они, скорее всего, были посланы воевать в другие заднепровские земли Руси. Позднее деятельностью этих ханов были охвачены Польша, Моравия и Словакия, куда, таким образом, они отправились еще до взятия Киева.

Второе, что обращает на себя внимание в цитированном сообщении, — это акцент на «облаве» и завоевании областей, лежащих на «[ их ] пути». В источнике подчеркивается, что ключевой точкой был именно «город русских» Манкер-кан, а все остальное — просто «зачистка» пути, коммуникаций, необходимых для связи со своими степными владениями. Не раз указывалось, что монголы собирались сделать в Паннонии кормовую базу и основать ханскую ставку, чтобы совершать оттуда рейды в другие части Европы. Южнорусским землям, Киеву и Галиции, отводилась роль проездного пути из глубин Азии на цивилизованный Запад, пути завоевателей и грабителей, протоптанного еще в эпоху Великого переселения народов. Для надежности весь регион по линии Восток-Запад должен был быть приведен в состояние исключительной покорности, города захвачены и безоговорочно подчинены. С этих владений монголы не хотели получать богатые подношения, они просто хотели сделать их своими.

Таким подходом объясняется и предельная жестокость, проявленная здесь захватчиками. Как записано в поздней Никоновской летописи, Батый по дороге «в Угры» «многое множество бесчисленно Русских градов взять, и всехъ поработи» [469].

Обрабатывая клады, закладка которых условно датируется второй четвертью XIII в., Г. Ф. Корзухина выделила широкую полосу их залегания, совпадающую с маршрутом монгольского вторжения: в зоне между линиями, проведенными от Киева на Галич и на Владимир Волынский [470]. Батый наступал широким фронтом. Археологически фиксируется разорение населенных мест по среднему течению р. Тетерев, а также укрепленных городков-крепостей «райковецкого типа» на Случи, в верховьях Тетерева и на Горыни. Эта область, обозначаемая в источниках как «Болоховские города», располагалась между Галицко-Волынским и Киевским княжествами, создавая буфер между этими, порою враждующими, землями. Транзитная торговля и обеспечение транспортировки товаров по своей территории были здесь смыслообразующими факторами экономики. «Болоховские» поселения традиционно старались уклоняться от открытой вражды с кем-либо из соседей. И теперь многие города (Деревич, Губин, Кудин и др.) сдались монголам без боя на милость, судя по археологическому материалу и письменным источникам, действительно проявленную к ним [471].

Однако были случаи и другой встречи. Так, ставшие классическими археологические раскопки на Райковецком городище в верховьях Тетерева позволяют говорить, что захватчикам здесь было оказано ожесточенное сопротивление. Вокруг валов, окружавших небольшое (около 1,25 га) поселение, обнаружено большое количество трупов защитников и нападавших в доспехах и с оружием в руках. Рвы (особенно в районе воротной башни) засыпаны камнями и обломками жерновов, сброшенными со стен во время штурма. Под этими грудами также найдены трупы людей. Пепел и остатки сгоревших зданий покрывали множество человеческих костяков, которым сопутствовали богатые находки хозяйственной утвари, погибшей явно не от старости. В одной из построек был даже найден обуглившийся горшок с остатками недоеденной каши и воткнутой в нее ложкой. Картина внезапной паники и разорения дополняется женскими и детскими трупами, лежащими на обочинах городских улиц. Поселение было стерто с лица земли в одночасье. Некоторые жители сельской округи не успели укрыться в крепости и встретили смерть за стенами детинца, о чем также свидетельствуют археологические материалы [472].