Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2

Примечательна также цель похода: ею не стал какой-либо орденский замок, как у литовцев. Сопоставимым по значению с Венденом (Цесисом) в Эстонии был Вильянди — орденская столица земли. Однако русские рати отправились не туда, а к Дерпту (Тарту, Юрьеву), который не имел орденских укреплений [323]. К 1262 г. — это крупный торговый центр со смешанным населением, среди которого были и русские [324]. Дерпт выступал важным посредником в торговых операциях как Пскова, так и Новгорода. Городские и епархиальные власти давно не вели и, судя по всему, не планировали наступательных акций на Востоке. Длительное время кафедра местного епископа вообще была вакантной. Формальным главой епархии являлся Рижский архиепископ Альберт Зуербеер, в диоцез которого входил Дерпт. Но и этот иерарх после поражения в 1253 г. не готовил анрирусских предприятий.

Как считает Е. Л. Назарова, главной причиной выбора Дерпта было богатство его посада, который и планировали разграбить интервенты [325]. Видно также, что поддержка союзной Литвы была удобным поводом для начала русского наступления в Прибалтике. Таким образом, главным организующим звеном выступил русско-литовский военный «союз королей» Миндовга и Александра, а целью принималось максимальное ослабление немцев (включая рижан и орденцев).

Можно сказать, что событиям русского похода под Дерпт (Юрьев) в 1262 г. повезло — их упоминание, порой очень подробное, сохранилось в нескольких независимых источниках. Прежде всего, о западном походе сообщает Житие Александра Невского. Отмечено, что в нем не участвовал сам князь, но был представлен своим сыном Дмитрием, которому препоручил землю и войско. Внимание к Дмитрию прослеживается по всему тексту ЖАН. Он, очевидно, был причастен к составлению памятника.

В связи с этим стоит подчеркнуть, что агиограф недвусмысленно указывал на преемственность политической линии. Последовательность изложения в ЖАН, если конспективно, такова:

1. Благоверный князь уже по рождении поражал современников своей мудростью и благочестием. Это было очевидно и представителю Запада, посетившему Новгород (ок. 1238 г.);

2. Затем «король части Римьскыя»захотел покорить Александра и Русь — Невский поход (1240 г.);

3. Потом новое нападение «пакы от Западныя страны»на Псков, и в результате Ледовое побоище (1242 г.);

4. Поход на литовцев «7 ратей»(1245 г.);

5. Поездка в Орду и получение «чести» от Батыя;

6. Гнев Батыя на Андрея — Неврюева рать;

7. Послы от папы Римского и отказ Александра;

8. Александр пошел в Орду, «дабы отмолить люди»от дани кровью;

9. И послал «на Западныя страны»сына Дмитрия с войском и ближними своими;

10. При возвращении из Орды Александр умер.

Примечательно, что в ЖАН описано только три военных предприятия, в которых принимал участие Александр: Невский поход, Ледовое побоище и поход против Литвы в 1245 г., когда он «победи 7 ратий единемъ выездомъ». Поход на емь не упомянут; меры по крещению Карелии — тоже. Даже антилитовские кампании названы вскользь и не все. Однако стоит признать, что выбраны прежде всего наступательные операции. Про оборонительные меры на Шелони (1239 г.) — ни полслова. Князь Александр Невский наглядно предстает флагманом и символом борьбы Руси со странами Запада, вероотступниками и агрессорами. Он несгибаемо стоит за православие и национальные интересы. Одновременно он выступает и защитником людей от восточной деспотии — молитвенником за землю Русскую. Дмитрий выставлен наследником его западной политики. Именно в этом ключе записано в ЖАН и известие о походе на Юрьев:

«Князь же великыи Александръ поиде к цареви<. >. А сына своего Дмитрия посла на Западныя страны и вся полъкы своя посла с нимъ и ближних своих домочадець, рекши к ним: «Служите сынови моему, акы самому мне, всемь животомъ своимъ». Поиде князь Димитрий в силе велице, и плени землю Немецкую, и взя град Юрьевъ, и възвратися к Новугороду съ многымъ полоном и с великою корыстию» [326].

Корыстные цели нападения ничуть не скрываются — стеснительность в этом вопросе стала встречаться только заметно позднее. Тем не менее кампании предан эпический масштаб. Цель обозначена — «на Западныя страны». Результат — «поплени землю Немецкую». И только в конце уточнение — «взя град Юрьевъ». При этом ниже мы обнаружим, что русские полки заняли только собственно посад ( stat ), а не замок ( burc ). Эти понятия разделяет даже русский летописец, называя занятую часть поселения «град», а незанятую, с которой продолжали стрелять немцы, — «город».

Как видно, текст ЖАН дает не много фактического материала. Главная цель — представить Дмитрия Александровича главным наследником отца. Ни дядя Ярослав Ярославич, ни дядя Василий Ярославич не упомянуты. Вероятно, это должно свидетельствовать о периоде создания ЖАН — время соперничества Василия с Дмитрием за великокняжеский стол (1271–1276 гг.). Слова ЖАН о том, что отец послал Дмитрия «на Западные страны», должны были указывать на исполнение княжичем этого обета и позднее. При жизни отца он только Юрьев взял, а позднее, как мы знаем, возглавлял поход под Раковор (1268 г.), то есть на деле доказал родовое преемство.

Существуют также списки ЖАН, заметно отредактированные в конце XIII в., где главой похода в западные страны назван не Дмитрий, а Ярослав. Одновременно текст опускал наказ потомкам служить Дмитрию [327]. Политическая борьба второй половины столетия особенно выразительно отмечена различиями в редакциях Жития святого князя.

В 1262 г. Дмитрию было немногим более 10 лет [328]. Вероятно, он не играл заглавной роли в кампании, но выступал флагом — воплощал присутствие своего отца, новгородского князя. Новгородская летопись сохранила перечень всех участников этого грандиозного предприятия:

«Того же лета, въ осенине, идоша новгородци съ княземь Дмитриемь Александровичемь великымь полкомь подъ Юрьевъ; бяше тогда и Костянтинъ князь, зять Александровъ, и Ярославъ, брат Александровъ, съ своими мужи, и Полотьскыи князь Товтивилъ, с ним полочанъ и Литвы 500, а Новгородьского полку бещисла, толко Богъ весть» [329].

Летописец сообщает прежде всего о походе новгородцев, которые шли «великим полком» и даже молодого княжича с собой взяли. Одновременно участвовали тверской князь Ярослав Ярославич со своей дружиной и полоцкий князь Товтивил с дружиной, полочанами и литовским отрядом. Участие 500 литовцев — явный признак причастности к походу Миндовга.

Среди участников упомянут также князь Константин, «зять Александров». О его идентификации мнения исследователей рознятся. Наиболее распространенной версией является предложенная еще Н. М. Карамзиным: Константин — «сын Ростислава Смоленского» [330]. Большинство исследователей считают, что речь идет о Ростиславе Мстиславиче — сын смоленского князя Мстислава Давыдовича (ум. 1230) [331]. Встречается также версия, что он был сыном киевского князя Мстислава Романовича, погибшего на Калке (1223 г.) [332].