Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Вооруженный конфликт латгалов и ливов с эстами зафиксирован в Ливонской Хронике еще под 1208 г., когда мир между племенами был заключен при посредничестве немцев. Но в 1209 г. война возобновилась. Поход латгалов в Эстонию был поддержан некоторыми рыцарями-крестоносцами, но сам епископ Рижский Альберт спешно заключил с эстами мир. В 1210 г. угроза межэтнической бойни в Прибалтике только усилилась. Причем для Риги она стала всесторонней. Как только весной Альберт в очередной раз отбыл в Германию, на ливонскую столицу напали курши, пытались ее осаждать, но неудачно. Чуть позднее Кукенойс атаковали литовцы. Немцы, едва сдерживавшие оборону на южных рубежах, разумеется, опасались получить войну на другом направлении. С Полоцком срочно был подписан мир и была обещана выплата «ливской» дани. Тогда же, вероятно, был заключен мир и с Новгородом. Судя по всему, Мстислав поделил с епископом Альбертом зоны ответственности в Прибалтике с учетом того, что большая часть Эстонии оставалась еще не покоренной русскими и тем более немцами. «Вольные» области эстов, включавшие Сакалу, Гервен, Гарию, Ревеле (Рявала) и Приморье (нем. Maritima или Wiek , Вик; эст. Läänemaa , Ляэнемаа) с Роталией ( Rotalia , эст. Ridala ) и Сонтаганой ( Sontagana ; эст. Soontagana ) [215], оказались в сфере свободного соперничества сторон: кто завоюет или покорит миром их, тот и станет хозяином. За Новгородом закрепились права на северные области Латгалии Талаву и Атзеле и на широкую полосу эстонских земель, вытянувшуюся с севера на юг от Балтийского моря до Латгалии вдоль Чудского озера: Вирония, Вайга, Уганди. Права Риги признавались на Ливонию, Нижнее Подвинье и Латгалию (без Атзеле и Талавы).

В 1210 г. немецкое вторжение в Эстонию еще не планировалось, отчего подобные условия можно признать взаимовыгодными. Кроме того, мир был закреплен состоявшимся в том же году браком дочери псковского князя Владимира Мстиславича, младшего брата Мстислава Мстиславича, и Теодориха, младшего брата епископа Альберта, то есть, собственно говоря, первым русско-немецким матримониальным альянсом [216]. Этот брачный союз и его наследники (сын и внук Владимира) станут важнейшими элементами русско-немецких отношений на протяжении последующих 40 лет. Хотя начиналось все как простое продолжение политики новгородского князя по приграничному замирению.

Мстислав, казалось бы, совершенно безболезненно и очень быстро расставил реперные ориентиры на западных новгородских границах и закрепил их системой взаимных соглашений с соседями. Этими же договоренностями обеспечивалась и южная граница. Признав права Риги на Подвинье (включая, вероятно, Кукенойс и Герцике), Мстислав предвосхитил договоренности Риги с Полоцком, закрепленные позже. Владимир Полоцкий оказался зажат со всех сторон и лишен поддержки даже своих новгородско-псковских соотечественников. Со стороны Мстислава это, конечно, был не дружественный акт. Он укреплял южные границы Новгородской земли не только строительством новых крепостей, как Великие Луки, и расширением псковского «военного округа» под единоличным руководством Владимира Мстиславича, но и подобными союзами. Для торопецкого владетеля в этом была и личная польза в виде содействия торговому развитию своей верхнедвинской волости. Достигнутая стабильность была выгодна для всей торговли Северо-Запада.

С другой стороны, если новгородцы своими соглашениями с Ригой преследовали исключительно местные, а далеко не общерусские или общехристианские цели, то и немцев не стоит обвинять в заведомом коварстве. Конечно, для иноземцев в далекой перспективе было очень выгодно втянуть русских соседей в наступательный союз для борьбы с непокорными эстами, язычниками. Однако в 1210 г. епископ Альберт ничего подобного не планировал. После подписания мира он даже уехал из Ливонии. Лето выдалось для немцев тревожным. Давление с юга сочеталось с неудачами на севере. Рижане пытались уйти в глубокую оборону. Лишь неугомонный рыцарь Бертольд Венденский продолжал будоражить местные племена. Вскоре после ухода Мстислава из разоренной Уганди Бертольд сам совершил несколько налетов на эту область, прикрываясь противоборством местных жителей, и даже захватил Оденпе [217]. Эсты, на этот раз из Сакалы, ответили крупным вторжением и разгромом немцев в битве на приграничной реке Имере (Зедда) [218]. В результате таки разразилась столь нежеланная для епископа Альберта война.

Давняя латгальско-эстонская вражда в сочетании с воинственностью рыцаря Бертольда, который, несомненно, играл на противоречиях между планами епископа и Ордена меченосцев, привели к разжиганию военных страстей и ожесточению сторон. Судя по всему, своими походами в Уганди Бертольд стремился спровоцировать и русских, но те продолжали оставаться в рамках мирных соглашений: некий рыцарь наказывал язычников за их нападения на подвластных ему латгалов — в том нет угрозы для власти Новгорода, которому продолжают выплачивать дань.

Начавшаяся война потребовала от немцев, прежде всего рижан, выхода из обороны. Для победы требовалось наступление, причем в максимально непривычное для противника время — декабрь.

В конце 1210 г. под Рождество:

«старейшины рижан послали известить по всей Ливонии и Леттии и во все замки по Двине и Койве, чтобы все собирались и были готовы мстить эстонским племенам. Известие дошло и до Пскова ( Plescekowe ), бывшего тогда в мире с нами, и оттуда явился очень большой отряд русских на помощь нашим» [219].

Этот поход псковичей, совершенный ими совместно с ливонцами в эстонскую область Сонтагану [220], в русских источниках не зафиксирован, несмотря на вполне удачное свое завершение. Но в достоверности известия сомневаться не приходится. Дальнейшие события показывают, что после этого похода наступил решительный перелом в расстановке сил на ливонско-эстонской границе, немцы вступили в полосу побед, тяжелых и кровопролитных, но убедительных и достойных. Князь Владимир Псковский сыграл в этом если не важнейшую, то заметную роль. Он помогал немцам и ничуть не противился расширению их власти в Прибалтике. Позднейшие события показывают, что его действия вызвали ожесточение не только у эстонцев, но и у псковичей. Последние длительное время считали себя монопольными потребителями эстонской дани, которой делились только со своими новгородскими сородичами. Теперь этому пришел конец, и они во главе со своим князем содействовали случившемуся.

В феврале-марте 1211 г. немцы во главе с рыцарем Бертольдом из Вендена осадили, а потом захватили Вильянди, центральный город земли Сакала. В ответ эсты собрали колоссальную армию со всей Эстонии (включая остров Эзель и область Ревеля), выгнали крестоносцев из Сакалы и двинулись на Ригу. В битве на Койве они были наголову разгромлены совместными силами немцев, ливов и латгалов. Вся верхушка эстов была перебита [221]. Немцы если и не покорили Эстонию, то стали теперь главными на то кандидатами. Именно после этого Альберт назначил в Эстонию отдельного епископа Леальского ( ad titulum Lealensem ), которым стал многократно упоминавшийся брат Теодорих, основатель Ордена меченосцев [222].