Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

«Братья-рыцари ушли в Саккалу и, владея замком Вилиендэ, начали строить там сильные укрепления. Поставив священников по церквам, они назначили им достаточные доходы с хлеба и с полей, а с эстов получили десятину. Сверх того они полностью получили удовлетворение за все, что было у них отнято, и за все убытки, причиненные им в Унгавнии и Саккале. Вайгу они разделили, половину отнесли к Унгавнии, а другую половину с Саккалой, Нормегундой и Мохой взяли в свое владение» [378].

Таким образом, Уганди и часть Вайги, примыкающая к Чудскому озеру (Соболитц, Sobolitz ), перешли Герману — теперь уже Дерптскому епископу (в официальных документах он плоть до 1235 г. именовался Леальским) [379]. Здесь было, наконец, реализовано создание новой епархии. Дабы закрепить достигнутое, Герман, как и Альберт, принял покровительство германского императора и стал его ленником. Из владения Рижского и Дерптского епископов были образованы отдельные марки. Превратившись в имперского князя, можно было быть более уверенным в отношениях с Данией, король которой пока находился в плену, но вскоре должен был вернуться.

Сначала Герман обосновался в Оденпе, где начал строить замок. Но столицей епархии должен был стать кафедральный собор в Дерпте, возрожденном на месте сожженного Юрьева. Осваивать новые владения Герман прибыл с целой группой родственников. Еще раньше с Альбертом в Ливонию приехали его братья Энгельберт ( Engelbert von Bekeshovede ), служивший пробстом при Рижском соборе (упоминается в 1202 г.), и Теодорих ( Theoderich von Bekeshovede ), ставший зятем псковского князя Владимира Мстиславича в 1210 г. [380]В штурме Юрьева участвовал еще один их брат по матери Иоганнес фон Аппельдерин ( Johannes de Appelderin ), а первым пробстом Дерптского собора Герман назначил своего брата Ротмара ( Rothmar ) [381]. Во время осады Юрьева Теодорих находился в плену на Эзеле, но после триумфальной победы крестоносцев был освобожден и немедленно присоединился к Герману, который направился обустраивать свои земли:

«Епископ Германн отбыл со своими в Унгавнию, начал строить замок Оденпэ и поставил там знатных людей и достойных рыцарей, а именно зятя своего Энгельберта из Тизенгузена, Теодериха, брата своего, Гельмольда из Люнебурга, человека знатного и благоразумного, и Иоанна из Долэн ( Engelbertum videlicet, generum suum, de Tysenhusen, et Theodoricum, fratrem suum, et Helmoldum de Lunenborch, virum prudentem et nobilem, et Johannem de Dolen ). Каждому из них он дал в феод по области, то есть по одной килегунде, а на жительство в замке принял множество других тевтонов, чтобы они защищали от неприятелей страну и замок, а подданных своих эстов учили вере христианской. Эстам же, все еще не утратившим вероломства, не разрешили жить с ними в замке» [382].

Во второй половине 1224 г. в земле Уганди, на границе Псковского княжества, обосновался целый клан фон Буксхевден, ближайших родственников князя Владимира Мстиславича Псковского. Брачный союз был хорошей основой для мирного сосуществования. Походы в Ливонию в 1218, 1221, 1223 гг. принесли Пскову прежде всего ответные разорения со стороны немцев. Рижане и меченосцы отыгрывались за победоносных новгородцев на соседних псковичах, редко доходя до более восточных земель. Очевидно, что мир с Ригой становился для Пскова более важным, чем военный союз с Новгородом.

Кроме того, прибытие и укрепление в Прибалтике немцев привело к росту торговой активности в этом регионе. Роль Пскова как транзитного центра при этом неизменно росла. Все это вело к росту сепаратистских настроений в псковском обществе, склоняя руководителей общины к большей независимости от Новгорода. Когда в Новгороде правил Мстислав Удалой, а в Пскове — его брат Владимир, вопрос о независимости не стоял остро. Это был союз взаимнозаинтересованных общин. Однако с уходом Мстислава в Галич многое изменилось. С одной стороны, новгородцы все более склонялись к возрождению союза с Владимиро-Суздальской династией, «конкурирующей» с Ростиславичами, а с другой стороны, а с другой стороны, позиции немецких колонизаторов все более укреплялись в Прибалтике. Походы 1217–1223 гг. показали, что вражда с Ригой приносит Пскову все больше убытков. А вот союз мог бы стать основой для псковской независимости и роста благосостояния [383]. Немцы также, судя по всему, стремились вбить клин в новгородско-псковские отношения.

В 1224 г. после падения Юрьева новгородцы потеряли все, а псковичи сохранили таки дань с Талавы. Наверное, не последнюю роль в этом сыграли и родственные связи псковского князя Владимира, который в эти годы, должно быть, женил на немке и своего сына Ярослава. Вплоть до своей смерти, а умер Владимир, судя по всему, около 1227 г. [385], князь поддерживал мир на западных границах. В эти годы латинские священники даже лелеяли надежды на распространение своей проповеди в псковских землях. И связано это было, казалось бы, с триумфальной победой католичества в Прибалтике.