Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

См.: Матузова, Назарова, 2002. С. 46–47.

См.: Johansen, 1958. S. 503–504; Beizais, 1969. S. 78; др.

Taube, 1935. S. 392.

LUB, I. S. 11, № 10; Матузова, Назарова, 2002. С. 72–73.

LUB, I. S. 70, № 66.

LUВ, I. S. 485, № 380.

ГЛ. С. 456.

См. также: Arbusov, 1933. S. 42–46; Taube, 1935. S. 382 и сл.

Ср.: Сапунов, 1898а. С. 100.

О монастыре, который существовал еще в XVI в. см.: Гельмольд. I, 53, Haupt, 1925. S. 237.

Hauck, 1953. S. 623; Назарова, 1995. C. 74–75.

Гельмольд. I, 53.

Городское право Любек получил в 1170 г., а вольным имперским городом стал в 1226 г. Фридрих Барбаросса ок. 1184 г. наделил город особыми привилегиями.

См.: Frensdorff, 1861. S. 62–78.

Е. Л. Назарова предпочитает говорить о купцах из Бремена (Матузова, Назарова, 2002. С. 61, 66), что маловероятно. Во-первых, их участие в балтийской торговле всегда было менее значительным, чем любекских торговцев. Во-вторых, не следует забывать, что Бремен и Любек во время конфликта Генриха Льва с императором находились по разные стороны баррикад. Вполне возможно, что это противостояние сохранялось и в торговых операциях. Они были конкурентами, причем особенно остро могли ощущать это именно в 1180-х гг. Вряд ли любекцы допустили бы тогда столь дерзкое и далекое мероприятие Бремена в стратегически важной Ливонии. И в-третьих, Зегеберг в пять раз ближе к Любеку, чем к Бремену. Монастырь, очевидно, имел более близкие контакты с любекскими купцами, чем с бременскими. Позднее именно на связи в среде любекского купечества особенно полагался Мейнард.

Ср.: Гельмольд. I, 63.

Цауне, 1992. С. 23.

Например, епископ Бертольд в 1198 г. прибыл с крестоносцами на кораблях, на которых не мог подняться по Даугаве выше Риги, отчего не имел возможности осадить Гольм. (ГЛ. II, 4).

Первая церковь в Икесколе была именно деревянной: Граудонис, 1970. С. 334–335; Матузова, Назарова, 2002. С. 61. Ф. фон Кейсслер считал, что Мейнард начал свою проповедь в Ливонии задолго до строительства церкви в Икесколе (Кейсслер, 1900. С. 6). Однако он соглашался с тем, что храм построили в 1184 г., что само по себе не позволяет серьезно удревнить дату начала миссионерской деятельности Мейнарда: в любом случае 1183 или 1184 гг.

См.: Beizais, 1969. S. 81–84.

ГЛ. I, 5.

Название Мартыньсала является современным и происходит от простроенной на острове церкви. Немцы называли его Кирхгольм ( Kirchholm ) — «Церковный остров» (по латыш. Salaspils ). В древности использовалось название Гольм ( Holm ) — латыш. Sala — просто «остров» (Матузова, Назарова, 2002. С. 62, прим. 17). В 1975 г. Мартыньсала был затоплен в связи со строительством водохранилища.

Цауне, 1992. С. 25; Матузова, Назарова, 2002. С. 62, прим. 17.

ACS, 213; LUВ, I. S. 11, № 10.

Предполагается, что Икесколькое епископство при Мейнарде делилось на две «церковно-административные области»: первая включала ближайшие к устью Даугавы земли и называлась собственно Ливонией, а вторая объединяла ливов, проживавших в низовьях Гауи и потому именовалась Торейда.

См.: Матузова, Назарова, 2002. С. 66, прим. 38.

ГЛ. I, 9.

ГЛ. I, 6.

ГЛ. I, 9.

Большинство исследователей (А. Бауэр, Л. А. Арбузов, Ф. Беннингхофен, Э. Мугуревич) предполагают, что строительство замков растянулось почти на 10 лет и отказ ливов креститься относится к 1195–1196 гг. (HCL, 5; Benninghoven, 1965. S. 26). Исключение составляет Е. Л. Назарова, которая считает, для строительства было вполне достаточно и 7 лет и ничто не мешает датировать события 1192 г. Аргументом в пользу этой датировки является то, что в изложении Генриха Латвийского описание отказа ливов креститься не на много отстоит в тексте от сообщения о солнечном затмении, состоявшемся 23 июня 1191 г. (Матузова, Назарова, 2002. С. 63–64, прим. 21; ГЛ. I, 10; Schroeter, 1923. SS. 6, 42, 119, karte 72). Однако композиция хроники Генриха Латвийского позволяет утверждать, что все последние главы первой книги относятся к последним годам жизни Мейнарда, которому, собственно, и посвящена эта часть текста. А вставка о деятельности брата Теодориха вообще должна восприниматься как коллекция выписок из жития этого священнослужителя. Сообщение о затмении фактически никак не соотносится с деятельностью Мейнарда. В противном случае мы приобретаем значительную лакуну в событиях 1193–1196 гг., о которых, таким образом, ничего не известно. Если Теодорих, как считает Назарова, еще в 1193 г. прибыл в Рим и беседовал с папой, который тогда же призвал к крестовому походу, то эти годы должны быть насыщены интенсивной деятельностью, связанной с урегулированием отношений ливских старейшин с Мейнардом. Ничего подобного не происходит. Генрих Латвийский сообщает только, что «епископ Мейнард после множества трудов и огорчений слег в постель» и вскоре умер (ГЛ. I, 14). Скорее всего, Мейнард преставился, не дождавшись известий от Теодориха, который после этого на несколько лет исчезает из изложения, что можно объяснить его хлопотами при римском дворе и в германских княжествах, то есть фактическим отсутствием в Ливонии.

ГЛ. I. 11.

См.: Колесницкий, 1977. С. 142–151.

ГЛ. I, 11.

ГЛ. I, 12.

В источниках сохранился текст с надгробной плиты Мейнарда, где годом его смерти обозначен 1196-й (Bonneil, 1862. Commentar. S. 43). В показаниях о точной дате источники рознятся: 11 октября, 12 октября или 14 августа.

См.: Bonnell, 1862. SS. 42–43, Commentar. S. 235; ГЛ. C. 462, прим. 13; Матузова, Назарова, 2002. С. 66, прим. 39.

Л. Арбузов считал, что Мейнард умер 14 августа 1196 г., а 12 октября — это дата, когда в XIV веке его тело перенесли в Рижский собор (Арбузов, 1912. С. 12).

ГЛ. I, 12.

Е. Л. Назарова считает, что первый крестовый поход в Ливонию был объявлен папой Целестином III по просьбе Мейнарда (Матузова, Назарова, 2002. С. 65, прим. 34). Более того, все комбинации с датами отказа ливов от крещения (1192 г. вместо общепринятого 1195-го) подводят исследовательницу к тому, что миссионер даже успел застать реализацию своих планов. Он умер в ожидании подхода христианского воинства, призванного отомстить неверным ливам. Утверждение этих тезисов должно подкрепить изначальную коварность замыслов немецких христианизаторов, лицемерно стремящихся к обретению новых земель и подданных, а не к спасению заблудших душ язычников. Подчеркнем, что, по нашему мнению, нет никаких оснований представлять св. Мейнарда лицемерным злоумышленником.