Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

ЛЛ, 149.

НПЛ, 183; Cl, 183–184; Bonnell, 1862. Chronogr. S. 5, Commentar. S. 305.

НПЛ, 20, 204; Bonnell, 1862. Chronogr. S. 8.

ЛЛ, 301; НПЛ, 22, 206. Bonnell, 1862. Chronogr. S. 9, Commentar. S. 35.

НПЛ, 22, 207. Считается, что Клин — это калька с эстонского Вайга (нем. Wayga , эст. Vaiga, Vaia, Vaiamaa ). Так называется область на востоке Эстонии, примыкающая к Чудскому озеру и граничащая на юге с Уганди.

См.: ИЭ, 1961. С. 105; Янин, 1998. С. 72; Матузова, Назарова, 2002. С. 164, прим. 2.

НПЛ, 23, 207, 445. Bonnell, 1862. Chronogr. S. 10.

Область, важнейшими центрами которой являлись Дерпт (Юрьев, Тарту) и Оденпе (Медвежья голова). В источниках использовались следующие ее наименования: Ugandi, Ugaunia, Ungannia, Ugannia, Ugenois, Ugenasen . Эта земля расположена на юге Эстонии на границе с Латгалией, отчего и сейчас в латышском языке эстонец обозначается как Iggauns .

См.: ГЛ. С. 502, прим. 91; Матузова, Назарова, 2002. С. 161, прим. 3.

Северо-восточная область Эстонии, ограниченная на востоке рекой Нарвой. Важнейшим укрепленным поселением и центром земли являлось Раквере (эст. Rakvere , первоначально Тарванпе, Tarwanpe ; русск. Раковор), на месте которого позже был возведен немецкий замок Везенберг ( Wesenberg ).

См.: Aus, 1990. S. 463; Матузова, Назарова, 2002. С. 66, прим. 35; Pagel, Kirss, 2008.

Область в Центральной Эстонии Гервен (нем. Gerwen ) именуется в немецких источниках также как Герва ( Gerwa ), Ервен ( Jerwen ), Гервия и Ервия ( Gerwia, Jerwia ), а в эстонском — Ярвамаа ( Järvamaa ).

См.: ИЭ, 1961. С. 105; Матузова, Назарова, 2002. С. 164, прим. 3.

Русские летописи ее обозначали как «чудь Ерева» (НПЛ, 52, 251).

Область в Центральной Эстонии (западнее Гервена) Гария ( Нагіа, Harria, Hargia, Aria ) именуется в немецких источниках также как Гариен ( Harten, Harrien ), а в эстонском — Харью ( Harju ) или Харьюмаа ( Harjumaa ). Важнейшим поселением и укреплением в земле являлся Варболе ( Warbole ; эст. Varbola ), который в русских летописях именовался как Воробиин (Воробьин, Воробьев Нос), что является производным от кальки с эстонского, где Varblase Nokk — Воробьиный Нос.

См.: НПЛ, 52, 251; Матузова, Назарова, 2002. С. 164, прим. 4.

НПЛ, 35, 36, 224, 225.

НПЛ, 39, 230.

НПЛ, 40, 231; С1, 248; Н4, 174; Воскр., 101–102.

ГЛ. XI, 7; XII, 6.

Мы используем перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 121. С. А. Аннинский переводит лишь немного иначе: «русские короли, покоряя оружием какой-либо народ, обыкновенно заботятся не об обращении его в христианскую веру, а о покорности в смысле уплаты податей и денег» (ГЛ. XVI, 2).

ГЛ. XIV, 2; Матузова, Назарова, 2002. С. 119. Все выделения и дополнения — Д. X.

Подробнее см.: Янин, 1988. С. 119–134.

НПЛ, 51,249.

Исследователи давно обсуждают те обстоятельства, которые позволили Мстиславу утвердиться в Новгороде (Соловьев, 1993. С. 605; Тихомиров, 1955. С. 248; Янин, 2003. С. 165; Подвигина, 1976. С. 129; Фроянов, 1995. С. 402).

И. Я. Фроянов считает, что Мстислав действовал по собственной инициативе и воспользовался общеновгородским неудовольствием от княжения суздальского ставленника Святослава Всеволодовича, утвердившегося в городе вскоре после бурных событий 1207 г. Другие ученые предпочитают осторожно указывать на то, что Мстислав в своих действиях опирался на некую группу бояр, с которыми заранее согласовал свое выступление (Соловьев, 1993. С. 605; Янин, 2003. С. 165). Очевидно, что реакция на захват Торжка со стороны Новгорода, как и со стороны Владимира, была молниеносной: за то время, пока Константин Всеволодович с полками подошел только к Твери, Мстислав успел сослаться с новгородцами, добиться своего признания, вступить в Новгород, собрать ополчение и с ним двинуться снова (НПЛ, 51, 249; ЛЛ, 435). Предположить, что Мстислав заранее не располагал своими сторонниками в городе, затруднительно.

Котляр, 2008. С. 120.

ЛЛ, 429.

ЛЛ, 429–430.

ЛЛ, 429–432.

ЛЛ, 433.

ЛЛ, 434. Это сообщение замыкает летописную статью 6715 мартовского года (март 1207 — февраль 1208 г.), где ему предшествует известие о лунном затмении 3 февраля 1208 г. Следовательно, сами события неудачного похода Ольговичей на Киев относятся к началу 1208 г., а не к концу 1207 г.

ЛЛ, 435. В Воскресенской летописи обмен княжениями отнесен к 1209 году, при том, что 1210 г. в тексте пропущен (Воскр., 235). Густынская и Никоновская летописи датировали события 1211 г. (Густ., 331, 334; НЛ, 62, 69). То, что договоренность об обмене княжениями была достигнута между Всеволодом Чермным и Рюриком Ростиславичем еще до отправки во Владимир-Залесский митрополита Митрофана, говорит, на наш взгляд, то, что посольство отбыло на северо-восток из Киева (Воскр., 117), где, таким образом, уже сидел Всеволод Чермный. Захватил он город или был впущен в него Рюриком по мирному договору, сказать трудно. Хотя, надо полагать, если бы это был результат вооруженного столкновения, со стороны Всеволода Большое Гнездо не было бы высказано столько радости относительно успешного разрешения давнего конфликта. Кроме того, посредником выступал лично киевский митрополит. Считается, что он выступал в переговорах на стороне Ольговичей, но его симпатии к этому клану позднее никак не проявились. Наоборот, на протяжении всего периода своего святительства он неоднократно демонстрировал свою покладистость именно в отношениях с Ростиславичами, прежде всего с Мстиславом Мстиславичем, и с Юрьевичами (См.: Щапов, 1989. С. 201–202). Вполне можно допустить, что и в переговорах 1209–1210 гг. митрополит Матфей выступал не в качестве посла Ольговичей, а в качестве независимого посредника или сторонника Ростиславичей, который пытался устранить нарастающее влияние в южнорусских землях владимиро-суздальской династии.

См.: Бережков, 1963. С. 104; Рапов, 1977. С. 163.

В. Н. Татищев излагает иную версию событий утверждения Мстислава в Новгороде. Он считает, что после захвата Торжка и приглашения новгородцев Мстиславу вокняжиться не удалось. Он ушел обратно в Торопец, а в Новгород Всеволодом Большое Гнездо был направлен сын Владимир. Только через год Владимир был изгнан, а Мстислав вновь приглашен и стал новгородским князем (Татищев, 1995. С. 184–185). Обычно исследователи отказывают этой версии в достоверности (Соловьев, 1993. С. 605; Янин, 2003. С. 165).

НПЛ, 45, 239.

Насонов, 2002. С. 80. Примечательно, что все древнейшие упоминания Великих Лук относятся к летописным статьям, повествующим о деятельности отца и деда Мстислава Мстиславича Удалого. В 1167 г. именно в Великих Луках (первое упоминание этого города) великий киевский князь Ростислав Мстиславич взял с новгородцев клятву в том, что они будут принимать на княжение только его детей. Здесь же он разболелся и на обратном пути к Киеву умер (ИЛ, 529; НПЛ, 32, 219). А в 1180 г. именно в Великих Луках прервал свой последний военный поход (на Полоцк) новгородский князь Мстислав Ростиславич, после чего на обратном пути заболел и по прибытии в Новгород умер (ИЛ, 608–609). Великие Луки оказываются для Мстислава Мстиславича местом знаменательным и символичным. Здесь вступали на свой последний путь его отец и дед. Он же решил изменить судьбе и начать из Великих Лук свой путь к прижизненной славе.