Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

В общем, твердо рассчитываем на войну. Она кажется неотвратимой, причем не только с Чехией, но и с Англией- Францией и Россией. Настроение в основном подавленное. Восторгов и ликования, как в 1914 г., нет. Народ в целом хочет скорее мира. Лишь молодежь, которая не пережила войну, спрашивает: почему мы не наносим удар?

Открытка матери, [Мюнстер] 18 ноября 1938 г.

BArch. N 265/152. Bl. 85

В Берлине [320], как и во всех городах, разрушены еврейские магазины и синагоги [321]. Смешно, что нетронутыми остались как раз «Герсон», «Розенхайн», «Грюнфельд», так как их недавно «ариизировали». Повсюду слышны выражения недовольства случившимся. […]

Письмо матери, [Мюнстер] 16 января 1939 г.

BArch. N 265/153. Bl. 6f. Ms.

[…] Мне пришлось в восемь утра ехать в Детмольд, где проводился большой национал–социалистический праздник в память о выборах в Липпе [322]в 1933 г. Гизела поехала со мной, чтобы хотя бы раз увидеть Тевтобургский лес. Она заняла рядом со мной место почетного гостя и выслушала речь Розенберга [323]. Он целый час рассказывал об ужасных евреях. Еврейский вопрос якобы будет решен лишь тогда, когда в Германии не останется ни одного еврея. Они полны решимости воплотить это. Лучше всего было бы, если бы по всей Европе не осталось ни одного еврея! В конце он обрушился еще и на церковь, так как она выступает против антисемитизма. Он воспроизвел все возможные дружественные по отношению к евреям высказывания пасторов, на что публика стала скандировать: «Повесить! Повесить!» (пасторов). […]

Письмо матери, [Мюнстер] 3 февраля 1939 г.

BArch. N 265/153. Bl. 10f. Ms.

[…] В целом из всех докладов и рассказов в Берлине может создаться впечатление, что никакие военные заботы сейчас не затемняют горизонт [324]. Все считают, что 1939 г. будет годом спокойного военного обучения. Надеюсь, так и выйдет!

Письмо матери, [Мюнстер] 12 февраля 1939 г.

BArch. N 265/153. Bl. 13f. Ms.

[…] Из мехов папочки я приказал пошить себе меховую униформу. Со всеми примерками, подгонками, новыми примерками прошло аж четыре недели, пока она была готова. Портные и меховщики совершали удивительнейшие ошибки; видно, что люди здесь не имеют никакого опыта в таких делах. Сначала они напускают умный вид, требуют кучу денег, а потом им приходится объяснять, что надо делать, так как они слишком глупы, чтобы самим увидеть свои ошибки и их устранить. Форма получилась хорошая и теплая, хотя и не легкая. Говорят, что ондатру теперь вообще не достанешь. Меховщику пришлось добавить несколько новых шкурок, что обошлось весьма дорого. В Лейпциге торговцам мехами приказали продавать меха за границу, чтобы получать валюту. Затем меховщик жаловался, что выгнали всех евреев, а они как никто умели торговать мехами и всё время умели доставать хоть что- то — не то, что сейчас. […]

Письмо матери, [Мюнстер] 18 марта 1939 г.

BArch. N 265/153. Bl. 21–23

[…] Переход Чехии в немецкое владение действительно прошел так невероятно быстро, легко и неожиданно, что и сегодня в это трудно поверить [325]. Кому бы год назад могло прийти в голову, что и ее можно так легко стереть с карты мира. Даже в Берлине, где люди в министерстве достаточно осведомлены, такого не слишком ожидали, хотя, с другой стороны, и не рассчитывали на серьезное сопротивление. Печальнее всего, с моей точки зрения, судьба чешской армии: она без единого звука была обезоружена и отправлена по домам. Она отдала свою родину врагу, не сделав ни единого выстрела. Подобное не прибавит ей чести. Но мы должны быть рады тому, как легко и удачно всё получилось. Жалею лишь, что опять не участвовал. В Мюнстере же никогда ничего не происходит. […]

Письмо матери, [Глоттербад] 30 мая 1939 г.

BArch. N 265/153. Bl. 48

[…] Слишком поздно в этом году тебе лучше не путешествовать. Кто знает, не возникнет ли осенью в Польше та же ситуация, что сейчас в Чехии. […]

Незадолго до начала войны, в конце августа 1939 г., 16–я пехотная дивизия под командованием Хейнрици переняла охрану Западного вала на границе с Люксембургом и оставалась на этих относительно спокойных позициях, занимаясь рытьем окопов и обучением, всё время Польской кампании, начавшейся 1 сентября.

Запись в дневнике, 25 августа 1939 г.

BArch. N 265/9

В 5 часов вечера, когда я нахожусь в своем кабинете, приходит приказ X — о мобилизации. В обед Трудель и Гизела вернулись из Земмеринга с чувством, что я их позвал безо всякой нужды. Сейчас же они, как и бабушка, испугались. Много тем для обсуждения и попыток заглянуть в будущее. Особенно обсуждается вопрос, достаточно ли надежное место Мюнстер [326]. Если Бельгия откажется — о чем шепчутся — от своего нейтралитета, расположение Мюнстера не слишком выгодно. Англичане и французы в многочисленных речах настаивают на своей решимости отвечать «на силу силой». Настроение населения спокойное, но серьезное. Нет закупок продуктов из страха или съема крупных сумм денег. На улицах люди стоят и перешептываются. Мы пакуем чемоданы и читаем с бабушкой Библию.

Запись в дневнике, 29 августа 1939 г.

BArch. N 265/9

[…] Вообще говоря, ситуация довольно поразительная: фюрер готов вести войну, но не находит для себя противников. Поляки тоже объявили, что готовы к переговорам. Рассказывают, что за границей весьма косо смотрят на наш договор с Россией [327]и называют нас беспринципными, так как мы вроде бы хотели спасти Европу и мир от русских. Но союз с русскими, вне сомнений, в интересах немецкого народа.

После обеда. Переговоры между Берлином и Лондоном продолжаются. Я думаю, что всё растает как дым и ничего не случится.

Запись в дневнике, 1 сентября 1939 г.

BArch. N 265/9

[…] Думаю, что, не начнись война сегодня, она была бы объявлена через несколько лет, когда Англия, Франция и Америка усилились бы и их возглавили бы люди дела. В целом эта война — превентивная, позже мы были бы принуждены вести ее. Но сейчас англичанам и французам она не ко времени. […]

Запись в дневнике, 13 сентября 1939 г.

BArch. N 265/9

[…] Недавно мы разговаривали о России. Мнения о том, насколько чистосердечен этот союзник, весьма разделились. […] Я надеюсь, однако, что это честный союзник, который всерьез относится к данному им слову. Когда Германия и Россия выступали вместе, это всегда приносило пользу обоим. Но большинство не доверяет господину Сталину. […]

Запись в дневнике, конец сентября 1939 г.

BArch. N 265/9

[…] Итак, всё–таки дело должно прийти к войне, которой, в сущности, не желает ни один народ. Но английское правительство считает ее необходимой, так как чувствует, что его положение мирового гегемона находится под угрозой. Все остальные причины второстепенны. Англия убеждена, что вообще должна сражаться за сохранность своей империи. Поэтому на ведении войны будут настаивать, а народы истекут кровью.