Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Условия, на которых Франции позволят заключить мир, как мне кажется, будут гораздо более суровыми, чем мы ждем. Похоже, фюрер хочет аннулировать вестфальский мир, а однажды кто–то даже сказал, что мирный договор должны будут подписать в Мюнстере [334]. Но сначала он, конечно, передаст в Версальском дворце условия этого мира. В сущности, мы сейчас находимся в крайне необычной ситуации. Заключено перемирие, но война продолжается. Тому есть две основные причины: помогать несчастным итальянцам, которым в этой войне пока не удалось проявить себя ничем, кроме швыряния бомб, а с другой стороны, ослаблять французов так долго, как это возможно. Чем сильнее мы их ослабим, тем позже им удастся задуматься о собственном возрождении, если оно вообще окажется возможным.

Впечатление о французском народе, которое мы получаем, — опустившееся, почти нежизнеспособное общество. Народ выглядит так же, как и шато, вокруг которых он толпится, — пришедшие в упадок и с налетом декадентства. Показательно, что в последнее время воюют уже не белые французы, а только черные. Следы их потомства постоянно встречаются в народе. Вчера один взятый в плен студент с типично негритянскими чертами ответил мне на вопрос о своей расе: Cocktail (помесь). В остальном повсюду в народе видна явная ненависть к англичанам. Наших солдат встречают с подчеркнутой покорностью. Сильной национальной гордости не заметно вовсе. Недавно в одном из замков я видел эстамп Наполеона Великого. Он был превосходен по своему исполнению. Наполеон был изображен как император в роскошном одеянии. Какая пропасть между тогдашней Францией и теперешней! […]

Мы уже готовимся к перемирию. В Бурже я проведу военный парад. Такого здесь еще не бывало. В первый раз в истории здесь оказались немецкие солдаты.

Что готовит будущее в продолжение войны с Англией — об этом мы не имеем четкого представления. Ступят ли в ходе этой войны немецкие или вообще иностранные войска на землю острова впервые в истории — вопрос открытый. После того как высадка десанта стала в этой войне чуть ли не повседневным явлением, ничто нельзя считать невозможным.

Отчет семье, [Шато Турли под Бурже] 28 июня 1940 г.

BArch. N 265/10. Bl. 6–8f. Ms.

[…] В день подписания перемирия я приказал XXXXIII корпусу выйти на торжественное построение на площадь у собора в половину одиннадцатого вечера. Горожанам пришлось убирать баррикады из мешков с песком, которыми были прикрыты великолепные портики. У находящейся напротив префектуры были выставлены все имеющиеся прожекторы, с помощью которых освещалась величественная церковь. Мы сказали ответственному за электричество в городе, что если свет отключится, мы его повесим. Площадь была украшена флагами со свастикой, за трибуной, на которой стоял я, развевался военный флаг рейха. С точностью до минуты мы вместе с командующим армией [335], которого я пригласил, въехали на площадь. Вечернее небо было еще столь светлым, что контуры собора резко выделялись на его фоне. Площадь была заполнена кавалерами Железных крестов из всех дивизий. Сзади напирала французская гражданская публика, но, очевидно, лишь люди из низших слоев общества. На площадь торжественно вступил военный оркестр, занял свое место и сыграл: «Нидерландскую благодарственную молитву», Баденвайлер–марш, марш по случаю вступления в Париж и «Славу Пруссии» [336], затем последовала торжественная вечерняя зоря. После молитвы я приказал сыграть строфу из «Хороших товарищей» [337]и сказал:

Товарищи по XXXXIII армейскому корпусу!

В этот торжественный час в сердце поверженной вермахтом Франции, которая столетиями приносила нашему народу столько страданий и мучений, мы вспоминаем о наших павших товарищах, думаем о нашем немецком Отечестве и благодарим нашего фюрера и верховного командующего вермахта, победителя в бесчисленных сражениях, Адольфа Гитлера. Зиг хайль!

Затем были сыграны «Песнь немцев» и «Хорст Вессель», оркестр покинул площадь, и впечатляющий праздник закончился. […]

В середине июля 1942 г. Хейнрици возвращается из своего отпуска, проведенного во Фрайбурге, и через Берлин едет в Спас–Деменск, где 20 июля вновь принимает руководство 4–й армией. После первого года войны на Востоке, ставшего для Хейнрици и его войск столь бурным и драматичным временем, генерал еще более года (до августа 1943 г.) руководил вверенным ему участком фронта южнее Вязьмы, самым тихим и стабильным районом группы армий «Центр» и вообще Восточного фронта. Помимо обороны в редких боях местного значения, задачей 4–й армии в указанный период стало обустройство позиций, а также подготовка и осуществление запланированного отступления на позицию «Бюффель» в рамках укорачивания линии фронта в марте 1943 г. 30 января 1943 г. Хейнрици был произведен в генерал–полковники.

Письмо жене, [из поезда] 17 июля 1942 г.

BArch. N 265/156. BL. 54–57

[…] Визиты [в Берлине] в учреждения, занимающиеся Балтикой, ни к чему не привели. Для граждан рейха еще ничего не решено. Трастовая компания [338]будет искать твои документы; найдет ли она их, мне пока неясно. Они были несколько смущены существующим беспорядком. Один эсэсовец высказался: «Ну, получите Вы позже усадьбу на Востоке». Я говорю: «Где же, в Польше?» — «Нет, — говорит, — еще восточнее!» […]

Отчет семье, 30 июля 1942 г.

BArch. N 265/156. Bl. 62f. Ms.

[…] Когда возвращаешься из Германии и бросаешь взгляд на русские поля, то видишь колоссальную разницу между обработкой полей здесь и дома. Нормальное удобрение земли отсутствует, а пашут чуть ли не допотопными методами. Впрочем, иногда и тут есть чем насладиться, а именно грибами. В некоторых районах в большом количестве растут лисички и боровики; свежесобранные, они особенно вкусны. Один корпус их даже засушивает и отправляет домой. Я хотел было вверить столь полезное дело в руки нашей новой домохозяйки Марии, но она отказалась со словами «Нет грибы, лесной патруль стрелять». — Она испугалась, что ее примут за партизанку. Хотя наш тыловой район недавно в целом зачистили, несмотря на это (в результате операции против Белова мы взяли почти 15 000 пленных) по чащам всё еще бродят банды и русский почти каждую ночь летает через нашу линию фронта, дабы сбросить этим своим сообщникам радиостанции, провизию и перевязочный материал [339]. Позавчера вечером на наших глазах такой самолет был подбит из зенитной пушки. Попали по чистой случайности. Но точно в цель: машина с 5 людьми на борту рухнула вниз как камень и разбилась.

Вчера мы поняли, что эти рассредоточенные по лесам русские терпят всё из страха, что при пленении мы их расстреляем. На свет из чащи, где мы в феврале! окружили и разбили несколько дивизий, вышли офицер, 1 комиссар и 6 бойцов. Они с того времени сидели в лесу, не питались ничем, кроме дохлых лошадей, чье мясо они сушили на солнце, плюс еще грибами, ягодами и лягушками. Конина, должно быть, уже полностью разложилась, поскольку от самих этих ребят несло как от падали, и одежда на них вся сгнила. Они просто как дикие звери, наши парни столько времени никак не смогли бы продержаться. Огонь они разводили, используя порох из найденных патронов, который поджигали с помощью стекла из карманного фонарика и солнца.