Александр Шубин - Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

Союз «всех живых сил» давал правительству дополнительный авторитет, который, как казалось министрам, позволял перейти от мер убеждения и морального давления на массы к принуждению: «Правительство, опирающееся на доверие большинства населения, должно быть в состоянии в случае нужды принять меры принуждения к анархическим элементам, нарушающим демократический порядок» 608 , -вспоминал Церетели о соглашении между «цензовыми элементами» и социалистами. Однако «доверие большинства населения» могло поддерживаться только в случае проведения социальных реформ, способных несколько снизить социальное напряжение в обществе.

Новое правительство 6 мая опубликовало программу, основа которой была написана социалистами. Она предполагала борьбу за скорейшее заключение мира без аннексий и контрибуций (но при условии, что этот мир не будет сепаратным), «укрепление начал демократизации армии (но также использование ее в наступательных действиях), регулирование землепользования и защиту труда, прямое обложение имущих классов, борьбу с хозяйственной разрухой путем «государственного и общественного контроля над производством, транспортом, обменом и распределением продуктов» вплоть до организации производства государством, скорейшие выборы в органы территориального самоуправления и Учредительное собрание 609 .

Но платформа - это одно, а дела - совсем другое (лидеры социалистов вплоть до осени не могли усвоить эту простую истину). Правительство в большинстве своем, и особенно кадеты, выступало за отказ от существенных преобразований до созыва Учредительного собрания. Лидеры «постмасонской группы» понимали, что кадеты и социалисты вряд ли смогут договориться о стратегии развития страны. Выход у центристов был один - по крайней мере до Учредительного собрания, а желательно до конца войны тормозить любые преобразования, уходить от конфликтов.

За бортом этой политики оказывались большевики и анархисты, но пока они казались несущественной, маргинальной силой. Между тем из-за войны и революционных событий усиливался экономический кризис, ухудшавший и без того тяжелое положение трудящихся. Это порождало массовое отчаяние, стремление вырваться из сложившегося положения одним скачком, нереальные ожидания и в итоге - стремление к быстрым и решительным мерам, качественно изменяющим общество, - социальный радикализм. Силой, которая взяла на себя консолидацию радикально настроенных солдатских и рабочих масс, стали большевики.

Отказ от социальных преобразований приближал социальный взрыв с точностью математического закона, усиливал большевиков и анархистов.

Когда революционные демократы, социалисты вошли в правительство, это считалось торжеством демократии, народовластия. Но даже организованные в Советы рабочие и крестьяне, не говоря уж об остальной массе населения, не могли заставить правительство учитывать их стремление к социальным переменам. Правительство делало то, что считало нужным. А оказавшаяся в центре правительственной конструкции «постмасонская группа» не хотела делать ничего, что могло бы нарушить хрупкий баланс ее власти.

На практике министры остались безответственными. Они зависели прежде всего друг от друга и в значительной степени - от своих ЦК. Более широкой опоры у власти не было, и межпартийный конфликт или разногласия министров приводили к тому, что правительство «повисало в воздухе», и режим держался на личных связях центристов. Такова была система коалиции, возникшая в мае 1917 г.

Быстро выяснилось, что коалиция либералов и социалистов позволяет лишь временно стабилизировать ситуацию. Кадеты и социалисты, как лебедь и щука из басни, тащили в разные стороны. И центристы предлагали выход - как рак, пятиться от назревших проблем.

Для того чтобы не просто заморозить кризис, а начать его лечить, нужны социальные преобразования - хотя бы умеренные. Чтобы люди поняли - что-то делается. А либералы стояли насмерть -никаких социальных преобразований до Учредительного собрания, нельзя предвосхищать волю народа. В действительности они легко «предвосхитили» эту волю, проведя серию политических преобразований в апреле. Но теперь встал вопрос о собственности на землю, и тогда кадеты «проявили принципиальность». Ради защиты собственности они были готовы расколоть коалицию. А коалиция составляла суть политики «постмасонской группы». Чтобы сохранить коалицию, следовало остановить реформы.

Чтобы начать решать накапливающиеся в стране проблемы, требовалось определиться. Первый путь - твердой рукой проводить либеральную «шоковую терапию» в интересах цензовых слоев. Эта политика не удалась Милюкову, но кадеты не отказались от надежды осуществить свои планы, когда народ «успокоится». Они впоследствии поддержат генерала Корнилова, а затем и белое движение. Второй путь - начать социальные преобразования, которых требовали массы работников, организованные в Советы: земля - крестьянам, фабрики -рабочим или государству. Чем бы ни кончились такие преобразования, но их начало принесло бы власти новую популярность, возможность опереться не на штыки, а на организацию Советов, на массовый энтузиазм. По этому пути могли пойти революционные демократы и большевики. Если бы на социальные преобразования решились первые, вторым ничего бы не осталось, как присоединиться или уйти на обочину истории.

Между тем советская демократия уже в это время сформировала широкое народное представительство, позволявшее установить «обратную связь» власти и общества. Это были съезды Советов. 2-4 мая проходил съезд Советов крестьянских депутатов, на который прибыло 1353 депутата. 3-24 июня работал Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, на котором присутствовали 1080 депутатов от 336 Советов и 23 воинских единиц. Несмотря на то, что оба съезда не представляли всего населения, они опирались на большинство политически активных граждан России. То же самое часто можно сказать и о демократически избранном парламенте. Это естественно наводило на мысль о возможности превращения съезда во временный революционный парламент, который мог выполнять функции законодательного и контрольного органа вплоть до созыва Учредительного собрания. Такая модель власти позволила бы начать социальные реформы, которые ожидали массы, восстановить обратную связь между правительственной верхушкой и всколыхнувшимся в результате революции населением. Таким образом, в систему власти удалось бы интегрировать более широкие слои населения, в том числе и радикальные массы, которые шли за анархистами и большевиками. Впервые еще на крестьянском съезде Советов встал вопрос о возможности создания правительства, ответственного перед ним, но «трудовая демократия» не решилась на это 610 .