Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

Вследствие обострения Холодной войны переход восточноевропейских стран к построению социализма был ускорен, тем более что США своими предложениями экономической помощи по плану Маршалла пытались проникнуть в советскую зону влияния и отколоть отдельные страны от восточного «лагеря». Из-за этого советское руководство стремилось как можно скорее создать социалистический фронт — дабы воспрепятствовать этому вмешательству, угрожавшему его безопасности. Из стран народной демократии вскоре образовались социалистические государства, более тесно объединившиеся в сообществе государств при главенствующей роли Советского Союза.

Это изменение политической линии привело также к идеологическим и теоретическим поправкам, вызвавшим немалую путаницу, а вместе с ней и персональные последствия. Например, утверждалось, будто этап социалистического преобразования начался уже сразу после освобождения от фашизма, причём строительство социализма с самого начала происходило по образцу Советского Союза. Национальные пути к социализму, отличавшиеся от советской модели, теперь были осуждены как ревизионистские, а руководящие работники, возражавшие против линии сталинизации или даже оказывавшие ей сопротивление, подверглись преследованиям, предстали перед судом и по примеру московских процессов были приговорены к большим срокам наказания, а иногда даже и к смерти.

Из-за подобных событий может сложиться впечатление, будто социализм в восточноевропейских странах был попросту навязан Советским Союзом. Но это слишком односторонний взгляд на исторические события, следовавшие собственной внутренней логике. Нужно не упускать из виду тот факт, что в соответствующих странах всё же существовало самостоятельное социалистическое движение, которое, естественно, сформировалось иначе. Нередко имелись рабочие движения, боровшиеся за социализм ещё до Октябрьской революции и до возникновения Советского Союза. Из них после Первой мировой войны возникли коммунистические партии, продолжавшие стремиться к этой цели, в то время как социал-демократические партии уже не ставили вопрос смены общественной системы и по большей части казались удовлетворёнными дальнейшим существованием капитализма. Однако в ходе антифашистской борьбы подчас налаживалось сотрудничество между коммунистами и социал-демократами, что привело к серьёзным сдвигам внутри самой социал-демократии. Из единства действий кое-где выросла объединённая организация. В условиях, установившихся благодаря победе Красной Армии над немецким фашизмом, увеличились перспективы успеха таких объединённых партий.

Однако без политической работы над преодолением раскола рабочего движения, без завоевания большинства трудящихся ради преобразования общества в этих странах мало бы что произошло. Не только влияние СССР, его оккупационные войска и военные советники создали такую общественную атмосферу. Впрочем, не следует и недооценивать роль Красной Армии. Она сыграла важную роль прежде всего в подавлении и обезвреживании реакционных национальных сил. В каждой стране это проходило по-своему. В Югославии Красная Армия практически не имела влияния, в Чехословакии оказывала небольшое, а в Венгрии, Румынии и Болгарии — значительное влияние на ход событий.

В зоне интересов США, Британии и Франции это вряд ли происходило иначе. Однако там давление было направлено против коммунистических и социалистических сил.

Руководители коммунистических или социалистических партий восточноевропейских стран стояли перед трудной задачей: с одной стороны, нужно было найти пути и формы для перехода к социализму; с другой — имелся лишь единственный пример, на который они могли ориентироваться. И в качестве теоретической базы служил сформированный по сталинским лекалам «марксизм-ленинизм», который более старшие партийные вожди когда-то изучали в Коминтерне в качестве обязательного предмета. И потому партии вынуждены были решать задачу увязывания в своей политике этих теоретических предписаний и советской модели с соответствующими специфическими национальными условиями.

«Сталинизация» партий путём их преобразования в партии нового типа привела к решению (чем конфликт был принудительно ликвидирован) по большей части перенять московскую политику при построении социализма и ориентироваться по советской модели. Это был противоречивый процесс, поскольку возросшую самостоятельность партий и их руководителей уже нельзя было ликвидировать, несмотря на навязчивые вмешательства кураторов. Оказывалось заметное сопротивление, приводившее к конфликтам в руководстве разных партий, не принявших единодушно нового курса.

Харальд Нойберт так описывал этот крутой поворот в отношениях ВКП(б) с коммунистическими партиями стран советской зоны влияния:

«Тогда в 1948 г. официально и беспощадно произошёл поворот в дальнейшем развитии коммунистического движения. Прежде всего анафема Бюро Коминформа, то есть Сталина, пала именно на самих югославских коммунистов, которые значительным образом чувствовали себя идеологически связанными с ВКП(б). Против них была развязана враждебная идеологическая и политическая кампания, после чего Тито объявил о претензиях своей партии и своей страны на равноправие с СССР и ВКП(б)» [236] Harald Neubert. Цит. соч., с. 178. .

Между ВКП(б) и КПЮ уже давно тлел конфликт, поскольку КПЮ не желала следовать инструкциям Сталина и стремилась сохранить самостоятельный курс на построение социализма. Её генеральный секретарь Иосип Броз Тито, прежде фаворит Сталина, смог при этом опереться на мнение большинства руководителей, в то время как сторонники Сталина остались в меньшинстве и были смещены с ведущих постов. Секретарь ЦК КПЮ Эдвард Кардель на первом совещательном заседании Бюро Коминформа в 1947 г. представил взгляды югославского руководства, и его доклад (ещё без комментариев) был напечатан в прессе. Однако на протяжении 1948 г. критика КПЮ со стороны ВКП(б) всё более обострялась, о чём свидетельствуют опубликованные письма и телеграммы.

Конфликт начался с того, что югославское руководство настаивало на своей самостоятельности и суверенности югославского государства и просило советское руководство, чтобы представляющие его советники принимали это во внимание. Советское руководство отреагировало на это резким отказом. Оно истолковало критику своих советников как выражение недоверия и антисоветизма. Впоследствии оно обвинило КПЮ в оппортунистическом уклоне и в игнорировании советского опыта, что расценивалось как национализм.

Югославское руководство решительно отвергло эти обвинения, после чего руководители ВКП(б) объявили, что поставят вопрос об «уклоне» КПЮ в повестку дня следующего совещания Коминформа. Однако на заседании, состоявшемся в августе 1948 г., речь шла не столько об оппортунистических и ревизионистских уклонах, сколько о совершенно других обвинениях. Тито и его товарищи обвинялись в предательстве и в том, что они являются агентами империализма. КПЮ была исключена из Бюро Коминтерна и подверглась невероятно грубым нападкам. Вердикт, навязанный Москвой, гласил: «Коммунистическая партия Югославии находится в руках убийц и предателей».