Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

В духе московских показательных процессов руководители КПЮ и в особенности Тито были заклеймлены как агенты американских и британских секретных служб и предатели социализма. Эти безосновательные утверждения подкреплялись «доказательствами», предположительно, сфабрикованными советскими спецслужбами. По-видимому, ни один представитель остальных партий не осмелился потребовать тщательного рассмотрения этих «доказательств» или хотя бы подвергнуть их сомнению.

После исключения КПЮ из Бюро Коминформа в прессе стали появляться статьи дискриминационного характера. Сталин сам первым выступил в «Правде» со статьёй «Куда ведёт национализм группы Тито в Югославии» [237] Сталин И. В. Сочинения, т. 18, с. 508. .

Ещё более резкий стиль использовался в книгах и брошюрах. Эти памфлеты назывались «Тито — маршал предателей» (Ювенал) и «Большой заговор» (Кан и Сайерс) — точь-в-точь в стиле печально известных обвинительных речей Вышинского на московских показательных процессах десятью годами ранее.

И остальные партии Бюро Коминтерна переняли этот стиль. С тех пор в них говорили лишь о «предательской клике Тито».

То, что такое осуждение произошло совершенно неожиданно, видно уже из того, что как раз незадолго до этого СЕПГ опубликовала брошюру с речью Тито «Как мы это делаем» в партийном издательстве, поскольку до тех пор Тито считался одним из важнейших коммунистических руководителей вне Советского Союза [238] Эту брошюру я сохранил, несмотря на всеобщую борьбу против «титоизма», так как не верил этим обвинениям. Она долгие годы стояла на моей книжной полке рядом с томом публикаций Бюро Коминформа. . А в издательстве Коммунистической партии Австрии только что вышла брошюра Вальтера Холличера о югославском пути к социализму.

Действия против югославской компартии стали лишь прелюдией к «чисткам» в партийном руководстве социалистического лагеря. Подобно тому, как в 1930‑е годы Троцкий изображался главой всех «предателей», а «троцкизм» представлялся главным врагом социализма, теперь на эту роль были назначены Тито и второпях изобретённый «титоизм». «Титоизмом» считалась всякая попытка учитывать национальные условия и особенности в политике, так как это якобы было выражением неуважения к советскому опыту и недоверия к ВКП(б). И потому обвинение в титоизме появлялось на всех процессах, срежиссированных в последующие годы, чтобы убрать склонные к сопротивлению и ненадёжные элементы из партийных верхушек.

В том же 1948 году генеральный секретарь Польской Объединённой Рабочей партии был под давлением московского руководства смещён и арестован за националистический уклон. Однако польское руководство выказало по крайней мере определённую твёрдость, отказавшись на процессе приговорить Гомулку к смерти. Тем не менее ему всё же пришлось провести несколько лет в тюрьме.

Через год пришла очередь руководителей Коммунистической партии Чехословакии — в Москве подозревали, что в ней слишком много «ненадёжных элементов еврейского происхождения», что якобы было неприемлемо на фоне развернувшейся борьбы против космополитизма и сионизма. Генеральный секретарь Рудольф Сланский и внушительное число руководящих работников партии и государства было снято и арестовано. Они обвинялись в работе на западные секретные службы, поскольку сотрудничали с (американским антифашистом) Ноэлем Филдом, который, согласно обвинению, являлся завербовавшим их агентом ЦРУ. Кроме того, они обвинялись в поддержке связей с предателем и агентом Тито и в совместной с ним деятельности. На показательном процессе в Праге обвиняемые были осуждены на основе «доказательств», подсунутых советскими спецслужбами. Рудольф Сланский и 11 других обвиняемых были приговорены к смертной казни, остальные — к пожизненному заключению.

Аналогичные процессы происходили в Венгрии и Болгарии, двух странах, соседних с Югославией, которые с точки зрения советского руководства могли больше быть склонны к «титоизму». В Венгрии этому погрому охотно помогал генеральный секретарь Венгерской партии трудящихся Матиаш Ракоши, называвший сам себя «лучшим учеником Сталина». Вместе с Берией он выбрал члена политбюро Ласло Райка, министра иностранных дел Венгрии, в качестве высокопоставленной жертвы запланированного процесса.

Райк вёл подпольную борьбу компартии во время войны, а до того занимал руководящие посты в испанских интербригадах. Поскольку он ещё в те времена имел международные связи, он особенно годился на роль козла отпущения. Райк был арестован по уже знакомым обвинениям — шпионская деятельность в пользу империалистических спецслужб и титоизм — и на показательном процессе был на основе сфальсифицированных документов приговорён к смерти.

Соответствующий процесс в Болгарии был особенно впечатляющим. Здесь Георгий Димитров, в течение ряда лет генеральный секретарь Коммунистического Интернационала, после освобождения Болгарии стал главой партии и премьер-министром. Во времена Коминтерна он считался доверенным лицом Сталина, хотя и действовал по собственному разумению, в особенности после 1945 г. Он поддерживал тесные контакты с Тито, оба они совместно выдвинули проект Социалистической Балканской Федерации, которая в перспективе могла бы объединиться с остальными социалистическими странами, впоследствии войдя в федерацию с Советским Союзом. Их идеи о международном развитии социализма не взирая на границы вполне совпадали с позицией Ленина, всегда считавшего социализм задачей международного уровня. Однако они противоречили теории Сталина о социализме в одной стране, и потому Сталин был резко против подобных планов — разумеется, в том числе и потому, что их реализация поставила бы под сомнение главенство Советского Союза. Сталин вызвал Димитрова в Москву и резко отчитал его. Тот уступил, но вряд ли вправду изменил своё мнение.

Поскольку Димитров был серьёзно болен, вице-премьер Трайчо Костов, член политбюро, руководил работой правительства, в то время как обязанности генерального секретаря временно исполнял Валко Червенков. Поскольку состояние здоровья Димитрова сильно ухудшилось, он был отправлен на лечение в Советский Союз, однако было очевидно, что в Болгарию он уже не вернётся. Димитров скончался 2 июля 1949 г. в санатории Барвиха под Москвой. Червенков, фанатичный сторонник Сталина, был теперь избран генеральным секретарём, а Костов, более тесно связанный с Димитровым и разделявший его взгляды, из-за интриг Червенкова не получил поста премьер-министра, продолжив работу в правительстве лишь в качестве его заместителя. Судя по всему, в Москве Костова считали сторонником Тито, желавшим большей независимости и для Болгарии.