Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

Но почему эти преграды свободному, полноценному социалистическому обществу возникли не только в Советском Союзе, но и во всех социалистических странах? Потому, что эта модель социализма, в том виде, в котором она возникла в определённых исторических условиях, сложившихся после Октябрьской революции в Советском Союзе, имела роковой врождённый порок, который, словно генетический дефект, проявлялся в схожих симптомах во всех социалистических обществах, созданных по этой модели. Все попытки преодолеть эти симптомы реформами и изменениями в итоге потерпели фиаско, поскольку они не устраняли главный корень — «генетический» дефект.

В чём же состоял этот врождённый порок или конструктивный дефект?

Речь идёт не о природном дефекте — он был создан людьми, действовавшими в совершенно определённых и весьма специфических условиях.

Этот конструктивный дефект состоял в схематическом переносе тезиса о «руководящей роли партии» из ограниченной области партийной политики на всё общество и на государство. Из-за него возникла монополия на власть и на «истину», распространявшаяся на все сферы. «Партия» принимала все важные решения о формировании и развитии социалистического общества. Такая конструкция должна была — вопреки всевозможным благим намерениям — неизбежно привести к субъективизму и волюнтаризму. Это наглядно продемонстрировала история всех социалистических государств, построенных по советской модели.

Это правда, что автором этой теории был Ленин, однако первоначально она означала лишь то, что партия рабочего класса должна играть ведущую роль, выступая в классовых битвах в качестве политического руководителя и с помощью идей научного социализма развивая и укрепляя классовое сознание рабочего класса.

Кроме того, не кто иной, как Ленин, во время контрреволюции и гражданской войны, ввёл почти полную «личную унию» Политбюро и советского правительства. Однако не в качестве принципа, а подчиняясь необходимости, поскольку давал о себе знать дефицит кадров. Более того, условия гражданской войны требовали высшей степени концентрации и централизации полномочий для принятия решений.

Тем не менее, через некоторое время тот же Ленин, приобретя достаточный опыт, осознал, что слияние партийных и государственных постов является ошибкой и высказался в пользу необходимости чёткого разделения полномочий. Однако его предложениям уже не суждено было реализоваться, поскольку сам он был уже тяжело болен и вскоре скончался.

Сталин, напротив, не был заинтересован в разделении полномочий, поскольку это ограничило бы его властные амбиции. Потому он не только поддержал ставшее общим положение, но и превратил его в догму под названием «руководящая роль партии», якобы относящуюся к принципам социализма. Как следствие, этот постулат после возникновения новых социалистических государств был принят ими безо всякого сомнения — как нечто само собой разумеющееся. И так же, как и в Советском Союзе, он стал непреодолимым препятствием для любых сколь-нибудь глубоких реформ, поскольку выражал прежде всего интересы малой группы в руководстве партии, присвоившей себе монополию на власть и желавшей во что бы то ни стало её сохранить.

Внимательный читатель, конечно, заметил, что мне не всегда было легко находить сдержанные выражения насчёт общественного развития от Октябрьской революции и до гибели социализма. Я также должен признаться, что совершенно не уверен в точности моих оценок различных периодов развития этой весьма противоречивой истории и её результатов — и тем более личностей, сыгравших в ней важную роль. Сами события слишком сложны и неоднозначны для этого. С другой стороны, разумеется, было бы нечестно умолчать о том, что я не являюсь нейтральным наблюдателем, которому всё равно, каким образом рассматривается эта эпоха.

Однако я могу заверить, что всегда старался выполнять свою работу, не руководствуясь взглядами, основанными на незнании фактов, без опоры на предубеждения и заранее заданные оценки. Вследствие этого зачастую я был вынужден самокритично исправлять собственные прежние суждения и комментарии. Углублённое изучение привело меня к осознанию, что в оценке некоторых исторических процессов и их результатов я совершал ошибки, анализируя различные отношения слишком поверхностно, а также, несмотря на моё по большей части критическое отношение к официальным взглядам и оценкам, вовсе не был всецело свободен ото всех деформирующих влияний и воздействий царившей идеологии.

Ещё во введении к этой работе я писал, что не считаю себя сверхмудрецом, который лучше других и заранее знал, чем закончится исторический эксперимент социализма. В течение долгого времени я был убеждён, что он вполне может удасться. Гибель социализма показала, что и я ошибался. Однако это вовсе не было следствием легковерной наивности и отсутствия критического мышления, поскольку долгое время у меня были причины так думать.

Можно спросить меня, почему и с какой целью после всего этого я и поныне столь глубоко занимаюсь проблемами истории и теории социализма, сочиняя об этом толстые книги. Полагаю, что тому есть ряд причин, которые кажутся мне достаточно серьёзными для того, чтобы взяться за эту работу даже в моём преклонном возрасте. Я никогда не был нейтральным наблюдателем, а активно и сознательно участвовал в формировании социалистического общества. Поэтому я чувствую себя не только вправе, но и обязанным сделать некий отчёт о проделанной работе.

Однако исторический взгляд «без точки зрения» невозможен, сколько бы ни утверждалось обратное. Без теоретического фундамента, без ясного понимания основного содержания и общей тенденции развития истории человечества, определяющих факторов и закономерных взаимодействий общественного развития, а значит, и главных движущих сил событий, — нельзя получить сколь-нибудь точную объективную картину развития человеческой истории.

Поэтому фундаментальные понятия материалистического понимания истории, чью основу заложили Маркс и Энгельс, творчески применённые и развитые Лениным и продуктивно используемые многочисленными учёные-марксистами в качестве теоретического и методического базиса и инструмента исторических исследований, — являются красной нитью, на которую ориентировался и я, чтобы иметь возможность понять и объяснить исторические события при возникновении, развитии и распаде Советского Союза.

Для понимания всей эпохи реального социализма решающе важно то, какая оценка даётся началу этого развития — Октябрьской революции в России.

Понимается ли эта революция как начало новой исторической эпохи, которая назрела объективно, создав возможность преодоления капиталистического общества (а тем самым в перспективе — и раскола человеческого общества на имущие правящие классы и неимущие эксплуатируемые классы) благодаря основанию новой общественной формации социальной справедливости и равенства, открывающей человечеству перспективы мирного развития без разрушительных войн, без социальных и экологических катастроф — либо же Октябрьская революция и её последствия трактуются как незрелая и насильственная попытка любой ценой установить социалистическую государственную власть, хотя она не имела никаких шансов на успех и потому не смогла построить социалистическое общество.