Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

Лысенко сделал главный доклад, в котором осудил генетику. В первый день работы конференции представители генетики защищали свои научные позиции, отвергая безосновательные обвинения со стороны Лысенко. На второй день Лысенко заявил, что его доклад лично одобрен Сталиным. На этом дискуссия завершилась, поскольку все знали, что означает быть против мнения Сталина. Так у Лысенко были развязаны руки для подавления успешных генетических исследований в Советском Союзе. Выдающиеся биологи с мировым именем лишились своих мест и исследовательского оборудования, были переведены в наказание в провинцию, некоторые даже арестованы. Советские исследования в этой области были отброшены минимум на десять лет; в результате фундаментальные генетические открытия, произведшие переворот в биологии, были сделаны в Англии и США. Обещания Лысенко дать практические результаты с непосредственной пользой, естественно, растворились в воздухе, и всё же он ещё долгое время сохранял своё положение, благодаря политической поддержке.

В этом контексте стоит упомянуть поведение «философского фронта». Он сразу же занял сторону Лысенко, поставляя философские псевдоаргументы против генетики, которая дискриминировалась как идеализм в биологии и которую Митин разоблачал как буржуазную идеологию «вейсманизма-морганизма».

Всё это было вызвано к жизни сталинской моделью социализма, чьим важным аспектом было считать руководство наукой, литературой, искусством и всей духовной жизнью необходимым атрибутом руководящей роли партии при социализме.

Сталинская теория социализма в одной изолированной стране возникла в первую очередь из условий и потребностей Советского Союза и в отсутствие успешных социалистических революций в Европе. Несмотря на это, курс на автономное и автаркическое развитие социалистического общества не был чисто внутригосударственным национальным решением, поскольку в то же время отражал и международную обстановку, вызывая значительные последствия и осложнения.

Решение об особом национальном пути не обязательно должно было иметь принципиальное стратегическое значение; оно могло быть и временным тактическим поворотом, навязанным историческими обстоятельствами. Временное отсутствие других социалистических революций понималось бы тогда как перерыв в международном революционном процессе, который через более или менее короткое время найдёт своё продолжение, позднее послужив международному социалистическому развитию. Советскому Союзу следовало переждать это время. В этой фазе всемирной истории перед ним стояла задача сохранения советской власти как бастиона социализма и начала построения социалистического общества. За счёт этого могли бы улучшиться условия для будущих социалистических революций.

Очевидно, такова была позиция, к которой в итоге пришёл Ленин, что следует из различных его работ на эту тему. После смерти Ленина эта позиция в дискуссиях о теории социализма в одной стране отстаивалась Троцким, Зиновьевым и Каменевым.

Однако Сталин, по-видимому, с самого начала представлял себе это по-другому, а именно — как стратегическое решение, фиксирующее курс на построение в сущности национального социализма, который пойдёт по собственному пути развития независимо от международных условий и событий. Во всяком случае, во всех сделанных им обоснованиях и полемических аргументах по вопросу социализма в одной стране нет ни единого указания на то, что он допускал возможность более международно-ориентированного развития. По этой причине он систематически опускал и замалчивал либо фальсифицировал высказывания Ленина по этому вопросу.

Вполне логично предположить, что Сталин считал свою теорию принципиальным стратегическим решением и для всех остальных стран, которые позднее перейдут к социализму, а не временным манёвром, обусловленным обстоятельствами. Политика Москвы после 1945 года по отношению к государствам, приступившим к построению социалистического общества, в целом совпадает с этой линией.

Ведь Сталин считал, что эти страны, в противовес империалистическому лагерю, составят свой отдельный лагерь — как пояснял это Жданов по поручению Сталина в сентябре 1947 г. на первом совещании организации под названием «Коминформ», заменившей собой Коминтерн. Однако разграничительная линия между этими двумя лагерями определялась не как империализм и социализм, а как «политика войны» и «политика мира». Это обосновывалось различными стратегическими и тактическими соображениями, однако бросалось в глаза, что при этом не велось речи о социализме. С другой стороны, в своей Фултонской речи Черчилль, а после него и американский президент Трумэн при объявлении доктрины Трумэна, не оставили никаких сомнений, что в этой новой холодной войне речь шла о борьбе между империализмом и социализмом.

Возможно, причиной такой сдержанности стало то, что так называемые народные демократии делали лишь первые шаги в направлении социалистического развития. Но против этого предположения говорит то, что Жданов критиковал политику Коммунистической партии Югославии, соответствовавшую ленинской теории революции, по вопросу превращения освободительной борьбы в социалистическую революцию. В этом проявился конфликт между ВКП(б) и КПЮ, что подтверждает предположение о том, что Советский Союз желал в одиночку продолжить свой путь социалистического строительства и дальнейшего перехода к коммунизму, не заботясь о международном социалистическом сообществе.

В это предположение укладывается также резкий отказ от предложения Димитрова и Тито как можно скорее преодолеть раздробленность на мелкие государства путём создания социалистической федерации Балкан, возможно с включением Венгрии, Польши и Чехословакии, которые позднее вероятно были бы объединены с Советским Союзом в большой федеративный социалистический союз. Об этом Димитров говорил в интервью в Софии, видимо, по договорённости с Тито. Эти предложения вполне соответствовали идеям Ленина о международном развитии социализма, однако они не только не нашли поддержки у Сталина, но и были отвергнуты в резкой форме [193] Харальд Нойберт в своей богатой материалом работе «Международное единство коммунистов» утверждает, что Сталин сперва заинтересовался этой идеей, однако затем отверг её. При этом он не предоставляет никаких доказательств или указаний, в связи с чем остаётся неясно, на чём Нойберт основывает своё мнение. . Этот отказ был оглашён в официальном заявлении в «Правде»: редакция не может солидаризоваться с предложением Димитрова. «Наоборот, редакция „Правды“ считает, что эти страны нуждаются не в надуманной федерации или конфедерации и не в таможенной унии, а в укреплении и защите своей независимости и суверенитета путем мобилизации и организации внутренних народно-демократических сил, как правильно сказано об этом в известной декларации девяти коммунистических партий» [194] К вопросу об интервью тов. Димитрова на пресс-конференции в Софии 21 января сего года. Сталин И. В. Сочинения, т. 18, с. 512. .