Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

Естественно, опыт русской революции играл большую роль в выработке стратегии и тактики политической борьбы коммунистических партий, но вместе с тем было ясно, что его нельзя использовать как общую схему для других партий и стран. Поэтому Ленин неоднократно выражал опасение, что влияние РКП(б) на Коминтерн могло бы стать слишком сильным, тем самым односторонне повлияв на его работу. Поэтому в случае победы социалистической революции в Германии он предполагал переместить штаб-квартиру Коминтерна в Берлин. Ленин всегда исходил из принципа, «что только путём ряда попыток, из которых каждая, отдельно взятая, будет одностороння, будет страдать известным несоответствием, — создаётся победоносный социализм из революционного сотрудничества пролетариев всех стран» [196] Ленин В. И. О продовольственном налоге. ПСС, изд. 5, т. 43, с. 216. . Он также сознавал, что социалистическое общество, в той мере, в какой оно будет строиться в отсталой России, в силу значительно отброшенных исходных условий не будет общей моделью. В попытке сбить уже тогда возникавшее «комчванство» русских революционеров он совершенно открыто заявил: «Советские республики стран более культурных, с большим весом и влиянием пролетариата, имеют все шансы обогнать Россию, раз они встанут на путь диктатуры пролетариата» [197] Ленин В. И. Третий Интернационал и его место в истории. ПСС, изд. 5, т. 38, с. 307. .

Однако поскольку теперь возникла ситуация, когда Советская Россия осталась одна и должна была в одиночку начать строительство социалистического общества, опыт социализма автоматически ограничился опытом построения социалистического общества в Советском Союзе. И потому он стал несравнимо более высоко ценен, что позднее облегчило и способствовало его абсолютизации и догматизации.

С другой стороны, деятельность Коминтерна из-за запаздывания других революций всё больше становилась пропагандой успехов Советского Союза в социалистическом строительстве, всё более превращая его в пропагандистскую организацию, вещавшую миру о советской политике и активно защищавшую её. По этой причине его зависимость во взглядах и решениях от ВКП(б), естественно, всё более крепла, а после того как Сталин, задушив все оппозиционные взгляды и группы, сумел прибрать к рукам и аппарат Коминтерна, его руководители следовали за каждым политическим поворотом сталинской политики, лишившись своего самостоятельного политического значения. Процесс подчинения Коминтерна политике и взглядам Сталина детально освещён Харальдом Нойбертом в его последней работе «Международное единство коммунистов» [198] Harald Neubert. Die Internationale Einheit der Kommunisten. Essen, 2010. .

Политика Сталина неоднократно принуждала руководителей Коминтерна проводить его линию, что наносило урон международному коммунистическому движению, приводя не только к явной растерянности, но и к растрачиванию престижа Коминтерна. В особенности это было заметно непосредственно перед и сразу после начала Второй мировой войны.

Не только фашистская Германия, но и все империалистические государства были враждебны социализму в СССР. Однако крупнейшей угрозой оставалась Германия. Франция и Англия стремились направить заявленное нацистским рейхом стремление к завоеваниям на восток, чтобы Советский Союз и Германия взаимно ослабили друг друга войной, в конце концов, обеспечив победу им.

В такой ситуации советское государство вынуждено было маневрировать во внешней политике, используя противоречия и противоположность интересов внутри империалистического лагеря, чтобы как можно дольше сохранять мир для себя. Это было совершенно верно и правильно. Поэтому советское правительство начало переговоры с Англией и Францией по достижению соответствующих соглашений, однако эти державы не имели серьёзных стремлений к заключению таких соглашений и не намеревались брать на себя необходимые военные обязательства.

Естественно, фашистское германское правительство тоже пыталось маневрировать, выгадывая благоприятные условия для планировавшихся военных действий. В этой обстановке оно предложило Советскому Союзу заключить пакт о ненападении.

Решение Сталина принять это предложение вызвало множество критики, причём аргументы против него не выдерживают проверки фактами. Естественно, Сталин понимал, что подобный пакт создаст ряд трудностей: он не гарантировал защиты от будущей агрессии Германии, относительно этого иллюзий не было. Пакт, в особенности дополнительное соглашение, ставил Советский Союз в столь неприятное положение, что он, по крайней мере формально, вынужден был выглядеть соучастником германской военной политики, хотя это секретное приложение, с германской точки зрения, практически ничего не значило в отношении Советского Союза, поскольку германские военные аппетиты с самого начала предполагались гораздо более масштабными. Гитлер начал бы войну против Польши в любом случае, независимо от того, был или не был бы подписан пакт о ненападении с Советским Союзом.

К вопросу о разделе Польши необходимо подходить на основе фактов. Советский Союз занял и включил в состав СССР только те районы, которые Польша в 1920 г. отторгла от Советской России. В своё время эта граница в ходе переговоров о перемирии союзников в польско-советской войне была предложена в качестве линии перемирия британским министром внешних сношений лордом Керзоном в протоколе Спа. Однако позднее Польша заняла дополнительные территории за этой линией с целью установить польско-литовско-белорусско-украинскую федерацию под руководством Варшавы.

Для Москвы новое расширение играло ту роль, что эти территории отодвигали линию обороны Советского Союза в случае германского нападения примерно на 300 километров западнее. Впрочем, военно-стратегическое значение этой передвинутой линии обороны было очень переоценено, как уже тогда заметил начальник Генерального штаба Красной Армии Жуков.

Если трезво взвесить все за и против, то пакт о ненападении в тогдашней ситуации стал оправданным решением, выгодным и для Советского Союза, в любом случае предоставив ему отсрочку войны для подготовки обороны. Обеспечение бо́льшей безопасности Советского Союза должно было служить решающим аргументом.

Однако совершенно другой вопрос — германо-советский договор о границах и дружбе, заключённый 18 сентября 1939 г. Естественно, обе стороны лицемерили, говоря о «дружбе» там, где на самом деле царила глубокая ненависть. Почему же фашистская Германия настаивала на этом договоре?

«Договор о дружбе» уже сам по себе не имел значения для безопасности Советского Союза, и потому его заключение стало принципиальной ошибкой. Однако гораздо важнее было его негативное политико-идеологическое воздействие на советское население, на коммунистическое движение и на всех друзей Советского Союза. Все они пребывали в растерянности, поскольку теперь между Советским Союзом и фашистской, антикоммунистической Германией внезапно воцарилась «дружба».