Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

В военных эпопеях, особенно в «Повести о Великом мире», довольно много мест, которые можно толковать как восхваление императора и императорской власти, преклонение перед троном и т. д. Тем не менее вряд ли следует преувеличивать эту линию в гунки. В главном они все-таки были нацелены на оправдание и восхваление новой военно-феодальной диктатуры в лице сёгуна и крупных феодалов. Сёгуны тоже любили подчеркивать, что действуют от имени и по поручению императора, и всячески демонстрировали свою лояльность в отношении его. Но это вовсе не отражало их действительных намерений.

Поэтому и в данном случае вряд ли можно согласиться с тем, что чуть ли не главная мысль, которая проходит через все гунки, заключена в идее о всесилии императорской власти, которая «священна и незыблема», и что «всякий, поднявший на нее руку, неминуемо подвергнется каре» [101] Е. М. Пинус. Средневековые военно-феодальные эпопеи Японии — гунки (XIII–XIV вв.), с. 111. . Идея военных эпопей состоит все-таки в другом, а именно в поддержке и всяческом восхвалении самурайства. Более верной представляется мысль, высказанная авторами книги «Самурай», что поведение Кусуноки Масасигэ, так возвышенно описанное в «Повести о Великом мире», вовсе не означает еще, что в Средине века «все японцы или очень многие из них сгорали от чувства лояльности к императору. Действительность говорит прямо о противоположном: склад ума у большинства самураев той эпохи был до конца «феодальным». Это значит, что их интересовали главным образом благополучие своей собственной феодальной фамилии и связи, которые устанавливались с борющимися компаньонами. В то же время предательства и измены были так часты во время войн между императорскими дворами, что возникает вопрос, существовала ли вообще хоть какая-нибудь лояльность среди самураев, особенно в период раннего средневековья» [102] См.: P. Varley, Ivan and Nobuco Morris. Samurai, с 89. .

Проимператорские настроения особенно широко распространились среди самурайства в то время, когда в его среде постепенно зрела и формировалась антисёгунская оппозиция, приведшая к свержению токугавского режима и восстановлению императорской власти, названному официальной японской историографией «реставрацией Мэйдзи». В этих событиях, происходивших в конце 60-х годов XIX столетия, оппозиционно настроенное самурайство сыграло довольно активную роль.

Поднимавшееся и возвышавшееся японское самурайство выступало как ретивый страж феодальных порядков, складывавшейся новой системы феодальных отношений. Непрерывно продолжавшиеся в XVI веке междоусобные войны, которые постоянно увеличивали спрос на самурайское войско, вызывали, говоря словами Ф. Энгельса, «вереницы измен, предательских убийств, отравлений, коварных интриг и всяческих низостей, какие только можно вообразить, всего того, что скрывалось за поэтическим именем рыцарства, но не мешало ему постоянно твердить о чести и верности» [103] Ф. Энгельс. О разложении феодализма и возникновении национальных государств, с. 411. .

Японское самурайство в этом отношении не было исключением.

В многочисленных исторических описаниях жизни Тоётоми Хидэёси крайне мало и скупо повествуется о его молодых годах. Между тем именно в пору юношества формируются черты характера, складывается самосознание, вырабатываются убеждения и принципы, которые определяют многие поступки и действия того или иного исторического деятеля в период его зрелости.

Несмотря на то что в Японии появилось уже немало работ, в которых достаточно полно и обстоятельно, насколько позволяет современный уровень исторических знаний, рассматриваются жизнь и деятельность Тоётоми Хидэёси, многое все же неизвестно, недостаточно раскрыто и изучено. Это относится и к некоторым деталям его биографии, особенно периода молодости, таким, например, как социальное происхождение, условия, в которых он воспитывался, и т. д. По сей день эти и другие вопросы трактуются весьма произвольно и противоречиво, что во многом объясняется причинами, уходящими в далекое прошлое.

Одна из них состоит в том, что феодальные правители дома Токугава, захватившие после смерти Тоётоми Хидэёси власть в стране и установившие режим жестокой диктатуры, не были заинтересованы в объективном показе заслуг своих предшественников, сравнение с которыми и даже невольные исторические аналогии никак не способствовали укреплению авторитета этой династии. Токугавский сёгунат, отличавшийся особой свирепостью и иезуитской изощренностью в борьбе против малейшей оппозиции, беспощадно подавлявший всякое здравомыслие и свободолюбие, стремился держать народ в темноте и невежестве, не только в полной изоляции от мировой цивилизации и мировых событий, проводя политику «закрытых дверей», но и в неведении своей собственной истории. Более чем 250-летнее правление феодальной диктатуры Токугава превратило Японию в настоящий заповедник феодализма, где с необыкновенным рвением оберегались и культивировались наиболее отсталые формы средневековья. Именно это, очевидно, дало полное основание К. Марксу заявить, что «Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с ее широко развитым мелкокрестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками» [104] К. Маркс. Капитал. Т. 1. – Т. 23, с. 729. .

Сёгуны из феодального дома Токугава, кичившиеся своими якобы особыми заслугами перед страной и горделиво превозносившие свою исключительную роль в японской истории, либо тщательно скрывали, либо всячески искажали подлинные исторические факты и события, связанные с жизнью и деятельностью Тоётоми Хидэёси, чья слава еще при его жизни распространилась по всей стране и за ее пределами. Тем более они скрывали тот факт, что власть им досталась вовсе не от бога, а перешла от Хидэёси, который к тому же не был даже знатного происхождения. Токугавское правительство запрещало публикации, в которых упоминалось имя Хидэёси. Всякого, кто осмелился бы нарушить этот запрет, ожидало суровое наказание.

Однако никакие запреты не могли изгладить из памяти народной события сравнительно недавнего времени, связанные с жизнью и делами Тоётоми Хидэёси, его военными победами. Более того, чем строже были эти запреты, тем больший интерес проявлялся к его личности. В народе слагались предания, переходившие от поколения к поколению. Авторами этих устных рассказов первоначально выступали современники Хидэёси, лично знавшие его или лиц из его ближайшего окружения. Но чем дальше время отдаляло события той эпохи, тем больше и обильнее вкрапливались в эти рассказы всевозможные легенды и небылицы. Истина перемешивалась с вымыслом. Все труднее становилось отделить исторический факт от мифа.