Л Викторова - Монголы

С VIII—IX вв. у киданей изменился и порядок наследования. До этого наследование власти правители-старейшины шло от старшего брата к младшему, затем к сыну старшего брата и т. п., т. е. сохранялись нормы патриархального рода. Теперь вводилась передача престола от отца к сыну (закрепление власти за династией, «фамилией», сменившей род). Хотя вплоть до IX в. была видимость выборности правителя, фактически власть стала наследственной.

Государство киданей в IX—X вв. стало играть большую роль в истории Дальнего Востока, Центральной, Средней Азии и Китая, когда во главе его стал Елюй Амбагянь. Он родился в 872 г. и принадлежал к племени дийела, роду Елюй (или Ила) [Wittfogel and Feng Hsia-sheng, 1949, с. 59, примеч. 1].

В годы юности Амбагяня киданями правил его дядя Судан, завоевавший часть соседних племен. Юношу назначили управлять этими племенами и дали ему титул тама чжун 4. Вскоре ему поручили командовать войсками и ведать организацией войск, присвоив титул иличжи. Присоединив в 901 г. к владениям киданей часть территории племен шивэй на севере, он в том же году путем мирных переговоров подчинил племена хи, особенно настойчиво подчеркивая общность происхождения, языка, обрядов и обычаев с последними.

В 906 г., после смерти дяди, Амбагянь стал правителем киданей. Приходу к власти Елюй Амбагяня способствовала и внешнеполитическая обстановка: незадолго до этого на востоке из местных племен мохэ и когурёских беженцев было образовано государство Бохай [Шавкунов, 1968]. В Китае заканчивала свое существование династия Тан. В степях Центральной Азии продолжала царить анархия, вызванная падением Уйгурского ханства (745—840) и киргизским вторжением 840 г. Поэтому ни на западе, ни на юге не было силы, которая могла бы помешать завоеваниям киданей.

В первой четверти X в. кидани завоевали значительную часть Центральной Азии. В 924 г. были завоеваны земли севернее Хуанхэ, простиравшиеся на запад до Алтайского хребта, где границы киданей доходили до земель государств Восточного Туркестана. В 926 г. было завоевано государство Бохай, что дало киданям выход к Тихому океану. На севере границы империи проходили по отрогам Хингана, захватывали бассейны Орхона, Селенги и Толы (верхнее и среднее течение), бассейн •среднего и нижнего течения Керулена и приозерные районы Далай и Буир-Нора.

При втором императоре киданей, Дэгуане (927—947), к огромным владениям в Центральной Азии и на Дальнем Востоке было присоединено 16 округов в северной Шаньси, Хэбэе и Чахаре. Эти земли составляли около Vis части всей территории империи. Завоевание степей Центральной Азии, Бохая и бывших земель сяньбийцев и южных хуннов сделало империю киданей одной из крупнейших империй средневекового Востока. Кидани приобрели не только богатые людские и материальные ресурсы, но и прямые караванные пути, соединившие Ляо с государствами Восточного Туркестана и Средней Азии на западе, минуя Великий шелковый путь. Новая империя привлекла внимание других государств. С нею имели торговые связи, установили дипломатические отношения — «союзы мира и родства»— многие государства Азии: Корея, Китай, уйгурские государства Восточного Туркестана, Япония, Персия, Арабский халифат. Тангутское государство Си Ся считалось вассалом киданей.

Успеху завоеваний киданей способствовали установление монополии на торговлю солью и железом, а также четкая организация войск, которая, так же как и тактические приемы ведения войны, была унаследована киданями от предков. Однако основным отличием войск киданей было то, что место воинов — свободных общинников заняли феодальные ополченцы. Военнообязанными считались мужчины от 15 до 50 лет.

Империя киданей, которая с 947 г. стала называться Ляо, была феодальным государством [История МНР, 1967, с. 93—98; Рудов, 1963]. Ее международные связи и известность в истории того времени во многом объяснялись широким размахом ки-даньской торговли с соседними и отдаленными странами. В Самарканде восточные ворота города так и назывались — «кидань-ские», а поэт и государственный деятель при дворе кашгарского

Богра-хана Юсуф Баласагунский писал в «Кутадгу билиг» («Книге счастья»), датированной 1069 г., в разделах «Описание весны» и «О торговцах»: «Сухие деревья оделись зеленью и украсились светло-розовым, алым, желтым, голубо-зеленым и красным [цветом]. Бурая земля навязала на [свою] поверхность зеленый шелк, и китайские караваны распространяли табгачские товары.

Общайся с этими торговцами, когда они уходят и приходят; когда они будут просить относительно торговых дел, исполняй [их]. У них |[или от них] находит этот мир свои желания, красоту народа, избранные и прекрасные одежды. От востока до запада они путешествуют, и предметы твоих желаний они тебе доставляют. Множество драгоценностей и диковинок мира находят у них, о мудрый и щедрый! Если бы не было торговцев, путешествующих по вселенной, то когда одевались бы в одежду с подкладкой из черного соболя!

Если бы кытайские караваны уничтожили бы свои торговые знамена (вывески), то откуда явилось бы множество товаров?» [Малов, 1951, с. 238, 297].

Приведенные выдержки дают основание утверждать, что торговые операции занимали большое место в киданьской экономике. Киданьские купцы не только являлись поставщиками различных изделий собственно киданьского ремесла и охотничьего промысла подчиненных им племен, но и стали посредниками в торговле между Китаем и Средней Азией.

По образу жизни население империи было частично оседлым, частично кочевым. Оседлое население жило в городах (их было 156) с киданьскими гарнизонами, в небольших городках и поселках, а разноплеменные скотоводы кочевали в степях. В каждый город назначался представитель центрального правительства, управлявший этим городом, прилегающей к нему округой и ведавший сбором налогов. В скотоводческих районах с иноплеменным населением кидани сохраняли старых племенных старейшин и назначали цзасаков, ведавших сбором дани, из киданей.

Политическая история Ляо после смерти ее основателя наполнена войнами с соседними народами (Китаем, Кореей, Си Ся), а также неурядицами внутри страны. Борьба за власть в правящей династии, сепаратистские тенденции вождей подвластных племен и киданьских наместников ослабляли государственную власть, но консолидация самих киданей была уже достаточно устойчивой и прочной.' Существовало осознание этнополитического единства киданей и внутри страны, и за ее пределами. Судя по тому, что в «Ляоши» при характеристике того или иного исторического деятеля часто упоминается и его племенная принадлежность, можно полагать, что значительной части населения, а особенно аристократии было присуще двойное (или даже тройное) этническое сознание, когда наряду с на-