Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Трудность заключалась в том, что часть денег, которые необходимо было собрать, судя по всему, шла на военные расходы (что подтвердил «полковник из военного министерства, который состоит у меня на жалованье»). Более того, примерно в то же время Джеймс и Натан продали около 28 тысяч британских ружей и предлагали продать другое вооружение французскому правительству — примечательный вид «страхования», учитывая их откровенный пацифизм. Не было никакой реальной гарантии, что вооружения нужны Франции в чисто оборонительных целях, если не считать того, что более высокие расходы на войну не получили бы финансирования. Джеймс возлагал большие надежды на мысль о том, что «развязывание войны будет очень опасно [для французского правительства]», и добавлял: «Уверяю тебя, им придется брать один заем за другим, чтобы выплачивать проценты». Когда в феврале 1831 г. Себастьяни заговорил о том, что Франция отказывается подчиняться «ненужным приказам», Джеймс был настроен скептически: «Главное, у них в запасе нет средств. С чем они развяжут войну? Следовательно, я убежден, что войны у нас не будет, что бы ни говорили другие».

Зная это, легче объяснить, почему Джеймс поддержал Перье, ибо последний как будто признавал финансовые ограничения, которые сковывают политику Франции:

«Перье сказал мне: „Если мы выберем войну, мы не в состоянии будем расплатиться по долгам; поэтому я не готов входить в состав министерства только для того, чтобы наблюдать за тем, как на следующий день казначейство объявит о банкротстве…“ Короче говоря, он не войдет в состав министерства, не будучи вначале уверенным в том, что мы способны поддерживать мир… Если Перье не войдет в состав правительства, боюсь, что здешнее казначейство окажется на грани банкротства, потому что им придется разместить заем под 5 %».

Поэтому разумно было оказать Перье не только моральную, но и финансовую поддержку, не в последнюю очередь потому, что сочетание мира и грамотно размещенного займа привело бы к росту рентных бумаг: «Я поговорю с Перье и, возможно, продам заем на комиссионных условиях. Казначейство нуждается в средствах… Мы должны помочь правительству, обеспечив средства, и добиться того, чтобы банки приняли в этом участие, так как в моих интересах обеспечить этих людей средствами, чтобы… я мог выйти из всего этого… По-моему, Перье резко повысит ценность твоих акций… Хочу тебе сказать, что, наверное, с Перье можно иметь дело».

Однако факт оставался фактом: Джеймс никак не мог помешать тому, чтобы деньги, собранные таким образом, не шли на войну. Ему просто недоставало рыночной власти, чтобы настаивать на условии, предложенном Натаном, «чтобы в случае войны выплаты, которые еще не были сделаны… не навязывали в принудительном порядке». Самое большее, что он мог сделать, была надежда, что Перье не поведет себя «слишком воинственно [из-за австрийской интервенции в Болонье], так как мы, конечно, должны помнить, что люди хотят разместить заем». Есть некоторые косвенные доказательства, что такие финансовые соображения склонили французское правительство избежать войны с Австрией из-за Папской области. Ожидания рынка, что благодаря займу финансовое положение стабилизируется, шли вразрез с пессимизмом, связанным с угрозой войны. Более того, то, что французский министр финансов Луи использовал непрочный апрельский союз для требования более выгодных условий займа, было расценено Джеймсом как признак мирных намерений правительства. И наоборот, то, что такие послы потенциально враждебных государств, как Вертер (Пруссия) и Поццо (Россия), были лично заинтересованы в приобретении крупных пакетов облигаций, Лайонел расценивал как доказательство сохранения мира. Тем не менее весной 1831 г. Джеймс ощущал свое бессилие. «Я ни над чем не властен, — признавался он Натану. — Теперь не то что в старые времена. Раньше мы бы взялись за такой заем… сами».

На самом деле заем 1831 г. не был достаточно большим, чтобы решить финансовые проблемы правительства. Джеймс понимал это с самого начала. Более того, параллельная попытка казначейства разместить «национальный заем», устроив общественную подписку, провалилась: было продано облигаций всего на 25 из возможных 80 миллионов франков, поэтому оставшиеся облигации пришлось продать консорциуму банков. Конечно, более радикальное правительство, чем правительство Перье, могло последовать примеру 1790-х гг., поддерживая более агрессивную внешнюю политику посредством печатного станка. Но до тех пор, пока в должности находился Перье, преобладал финансовый реализм. В августе, когда бельгийский кризис ослаб, Джеймса склоняли к новому займу на 100 млн франков, чтобы консолидировать текущую задолженность. Через два месяца их с Лайонелом успокоили слова Перье, что он «сделает то, что не мог бы сделать Виллель: выпустит пятипроцентные облигации по номиналу, а затем снизит цену» — недвусмысленный сигнал неизбежного сокращения расходов. Им также понравилось решение поддерживать амортизационный фонд. В 1832 г. Джеймс заново утвердился на французском финансовом рынке. В мае консорциум, возглавляемый Ротшильдами, успешно гарантировал заем, взятый муниципальными властями Парижа, в размере 40 млн франков. Такой шаг проложил путь еще для одного государственного займа в размере 150 млн франков, снова проведенного консорциумом. Характерно, что Джеймс настаивал на том, чтобы отложить эмиссию до того, как Голландия откажется от притязаний на Бельгию. К тому времени никто уже не верил, что Франция сможет развязать односторонние военные действия, без недвусмысленного согласия Англии. В начале 1833 г., когда к Джеймсу обратились с предложением организовать еще один заем, страхи в связи с возможной французской агрессией улеглись. Это подтвердилось в феврале, когда трехпроцентные рентные бумаги недолго котировались по 80. Более того, правительство предпочло сократить армию и тем самым защитить бюджет, предпочитая больше занимать; вскоре пошли разговоры еще об одной возможной реструктуризации; она нужна была, чтобы сократить стоимость обслуживания текущего долга. Спустя четыре года этот вопрос по-прежнему находился в стадии обсуждения.

Короче говоря, французское правительство действительно было ограничено с финансовой точки зрения, однако ограничение было связано не с одними Ротшильдами, а со всеми крупными парижскими банками. Самое же главное — в 1830-е гг. Ротшильды не обладали монополией в области государственных финансов Франции, поскольку займы того периода организовывали группы банков, а казначейские векселя распределялись еще шире. Таким образом, многие визиты, которые Джеймс наносил Перье и другим министрам, были связаны не столько с финансовыми рычагами влияния, сколько с получением важных финансовых новостей. Что типично, в январе 1832 г. Джеймс говорил о том, что он «пойдет с Соломоном навестить Перье, чтобы узнать, есть ли у того новости, и сформулировать мои будущие действия на основании любой информации, какой он может меня снабдить, поскольку сейчас у нас на руках крупный пакет рентных бумаг и потому должны действовать с большой осторожностью».